– Мне стало неинтересно работать на Байкальском ЦБК, а у тебя есть азарт. Я нашёл себе работу заместителем директора по общим вопросам у Бейма и хочу перевестись в Институт экологической токсикологии, а свою должность оставляю тебе.
Мы с ним очень по-дружески попрощались и впоследствии поддерживали хорошие отношения.
Так в 1988 году я стал заместителем главного инженера по автоматизации. Вместе с моими друзьями у нас была отличная команда: Николай Алексеевич Борисов стал руководителем централизованной службы автоматизации, Валерий Анатольевич Кучумов стал начальником отдела АСУ ТП, Виктор Ганкеев возглавил цех КИПиА. Александр Фёдорович Миллер стал старшим инженером в службе автоматизации. По-дружески я называл его Сашей. Саша Миллер был уникальным человеком, очень грамотным специалистом, который занимался нестандартными техническими задачами. Такой командой мы занимались вопросами автоматизации предприятия, но мы не только отлично работали, мы дружили, много общались, вместе отдыхали. Наверное, поэтому у нас было полное взаимопонимание, что отражалось на наших успехах в работе. Мы переводили на новую элементную базу центральный диспетчерский пульт, устанавливали компьютерную систему подготовки представления информации. Мы занимались автоматизацией цеха каустизации и регенерации извести, автоматизацией варочного и отбельного цехов. Также мы продолжали заниматься доработкой автоматизированной системы очистки сточных вод и автоматизацией сушильного цеха.
Как я уже говорил, экология на Байкальском комбинате всегда была очень важной и значимой задачей. Инженерные службы обеспечивали максимально чистый режим работы предприятия. В этот период у нас очень остро встал вопрос утилизации осадков – отходов от технологической деятельности. При строительстве комбината была заложена такая технология очистки воды: стоки предприятия проходили через систему очистных сооружений, вода максимально очищалась и сбрасывалась обратно в озеро Байкал. Уровень очистки воды был очень высокий.
Однажды к нам на предприятие приехал немец из Западной Германии по фамилии Эссер. Он считал себя космополитом и путешествовал по всему миру. Эссер заявил:
– Вы же загрязняете Байкал!
– Верно, но это только тепловое загрязнение. Воду мы не загрязняем.
– Ну раз ты так уверен в системе очистки, сможешь ли выпить воду, которая выходит со сброса?
– Смогу!
Я поспорил с ним на ящик французского шампанского, что выпью воду, которая выходит из очистных сооружений комбината, и буду совершенно здоров. Мы поехали на место, где происходил водосброс, я при нём наполнил стакан водой и выпил его залпом. Через несколько месяцев от Эссера мне пришла посылка с шестью бутылками французского шампанского.
В процессе очистки сточных вод образовывался осадок, который нужно было утилизировать. На комбинате осадок сгущали и по специальным системам удаления направляли на карты-осадконакопители. Для этого вокруг Байкальского комбината были построены специальные сооружения: в земле вырывали огромные котлованы ёмкостью полмиллиона-миллион кубометров, их укрепляли дамбами, на дно котлованов укладывали мембрану, чтобы сделать их водонепроницаемыми. Осадки отправляли на эти карты и там складировали. Со временем осадки превращались в желеобразную субстанцию, и никто не понимал, что с этим делать. В какой-то момент вокруг комбината все свободные территории были застроены этими картами-осадконакопителями, постепенно все карты заполнились.
Когда я только приехал в Байкальск, я удивлялся тому, что в городе были очень высокие мосты, а русла речек, даже не речек, ручейков, были заключены в бетонные коридоры. Со временем я понял, для чего это было сделано: несколько раз за свою жизнь я наблюдал наводнения в Байкальске.
Город располагается у подножия горного хребта Хамар-Дабан, в долине рек Харлахта и Солзан. При одновременном наступлении следующих трёх событий во второй половине лета в городе случались грандиозные наводнения: высоко в горах таял снег, шли продолжительные обильные дожди и приходил летний муссон. Тогда ручейки наполнялись водой, уровень в речках поднимался на пять-шесть метров, вода стремительным потоком сносила всё на своём пути, в том числе автомобильные и железнодорожные мосты. В горах периодически устанавливали селезащитные сооружения, которые задерживали воду и потоки камней, двигающихся вместе с водой. В Советском Союзе к предотвращению стихийных бедствий относились серьёзно, на это выделялись денежные средства, а установкой селезащитных укреплений занимались федеральные учреждения.
Нам нужно было оперативно решать вопрос, что делать с осадками на предприятии в долгосрочной перспективе. Тогда я впервые поучаствовал в крупных международных проектах. Руководством предприятия было принято решение построить цех переработки осадков. Цех состоял из двух частей: в первой части осадки концентрировали до уровня порядка 16–18 % сухости, а во второй части осадки сжигали в специальных печах. Оборудование по сгущению и последующему сжиганию осадка сточных вод не производилось в Советском Союзе, его нужно было заказывать за рубежом. Специально для таких случаев Байкальскому комбинату и выделяли валютные лимиты на федеральном уровне.
Оборудование для первой части цеха по обезвоживанию – большие центрифуги – было закуплено Министерством без участия представителей Байкальского комбината, так работала система импорта. Контракт был подписан с немецкой компанией Klöckner-Humboldt-Deutz. С целью удешевления контракта изготовление оборудования поручили индийскому отделению компании Klöckner. Для обеспечения работы центрифуг мы были обязаны приобретать особенные коагулянты и флокулянты, которые обеспечивали стабильную работу оборудования. Эти химикаты мы должны были закупать в компании Allied Colloids, которая работала в тандеме с Klöckner.
Тогда я познакомился с Володей Роговым, представителем Klöckner-Humboldt-Deutz в Советском Союзе, с которым я потом дружил многие годы. Он был советским гражданином, но работал на немецкую компанию. В процессе нашего общения я многому у него научился. Он рассказал мне, как изготавливается оборудование, как происходит контрактование и работа с иностранными производителями.
После заключения контракта министерство передало его на Байкальский ЦБК, и мы стали работать по контракту с компанией Klöckner. Оборудование изготовили в Индии, привезли в СССР и установили на комбинате. Наши сотрудники стали испытывать оборудование, и у них почти сразу появились вопросы к его качеству. В контракте были зафиксированы параметры, которые должны были быть на входе наших стоков, и параметры, которые мы должны были получить на выходе. Пусконаладочные работы велись более полугода, для их проведения на комбинат приехали немцы из головного офиса компании Klöckner. Моя непосредственная работа, за которую я отвечал, заключалась в автоматизации, и она работала исправно. Механическая и технологическая части к моим задачам не относились.
Наступил период окончательных испытаний. Оборудование на контрактно-технологическом режиме должно было отработать семьдесят два часа, потом комбинат должен был