Берган вспыхнул.
– Я не собираюсь убирать грязь чужими руками!
– Не чужими – моими. Алонсо и мой прадед, Берг, а Кергар – моя родина. Если помнишь, мы присягаем не императору, а империи.
– Очень верноподданническое замечание, – буркнул Берган. – О погибшем заговорщике даже спрашивать не буду: боюсь захлебнуться в потоке твоего красноречия.
– Тебе ведь передали протоколы допросов?
– Да, – император посмотрел на меня. – Илайя, вы просили о милосердии для льены Рушел. Достаточно ли вам объяснений Бришара?
– Более чем, – подтвердила я.
– В таком случае мне следует лишь в очередной раз извиниться перед вами. Вчера вы чудом не пострадали, а я опять нарушил данное вам слово.
– У вас была уважительная причина.
Я поднялась и вопросительно поглядела на Бриша.
– Берг, я тебе больше не нужен? – поинтересовался он.
– Нужен, – с нажимом ответил император. – Но какие-нибудь полчаса я без тебя обойдусь.
Мы с Бришем вышли из кабинета, в приёмной уже скопилась очередь. Часы на стене показывали половину четвёртого, моросящий дождь за окном рушил надежду на прогулку.
– Илайя, – проникновенно начал Бриш, – скажите мне, что у меня не обман зрения и в кабинете Его Величества висит та самая «Пламенеющая осень» знаменитого Вадиáна, которая вызвала столько шуму на последней выставке?
– Вряд ли копия, – откликнулась я. – Эту технику не так просто подделать. Скорее всего, Берган приобрёл оригинал. Картина произвела на него впечатление.
Не стесняясь присутствия людей, Бриш лихо присвистнул. Какой-то нервный льен, шедший впереди нас, подпрыгнул от неожиданности.
– Если так пойдёт, пожалуй, я доживу до того дня, когда Берг возьмёт в руки сборник стихов… Продолжайте в том же духе, моя дорогая Илайя, у вас прекрасно получаются чудеса.
Моя улыбка вышла грустной.
– Обещаете подносить воду, сестрица Бри?
– Готов стараться денно и нощно. И отставить уныние! Чтобы вы знали, это первый раз в моей жизни, когда Берган обсуждал государственные вопросы в присутствии постороннего лица, следовательно, простите за тавтологию, он уже не считает вас посторонней.
– Вчера он обещал зайти ко мне и не зашёл, – пожаловалась я.
– Вчера он до трёх утра согласовывал с Нико бюджет новой дороги, – Бриш укоризненно покачал головой. – Ну же, Илайя, выше нос!
Суровая льена в деловом костюме низко поклонилась мне и кокетливо кивнула Бришу. Кажется, я начинаю привыкать к дворцовой суете: бесконечные коридоры и толпы народу перестали раздражать. Смириться бы ещё с постоянной занятостью будущего мужа.
– Доброго вечера, – пожелал мне Бриш у двери в мои покои.
– Доброго, – тихо откликнулась я.
Вот странно: даже когда разумом ты всё понимаешь, сердце просит невозможного. Сказки, чуда.
Цветов, распустившихся на камнях.
Глава 7
Вечер прошёл тихо и спокойно под милые беседы ни о чём и передачи по визору. Ближе к ночи позвонила мама, и компаньонки из деликатности ушли к себе, они поступали так всякий раз, когда мне звонили из дома. С мамой я говорила недолго: у неё не было привычки болтать часами. Дочка в добром здравии, и ладно. Лиаре подобрали жениха, старшего сына князя Ило́у. Уже официально объявили о помолвке. Лиара? Конечно, счастлива: Илоу – богатый остров, жених преподнёс невесте комплект из чёрного жемчуга такой баснословной стоимости, что аж княгиня Сайо позавидовала! Что сестра делала на Сайо? Так сейчас мы все там, князь празднует скорое пополнение в семействе: его невестка-имперка беременна. Ах, дорогая Ия, на месте князя я молилась бы, чтобы внук внешностью пошёл не в отца: до чего же этот Иршен невзрачный, слов нет. Только имперка на такого и польстится. Тебе повезло – твой будущий муж хорош собой! Всё, дорогая, не скучай, Лиара передаёт привет.
Я вспомнила сыновей князя Илоу. Темпераментные парни, старший намного красивее младшего. С таким в постели точно неплохо. Наверное, Лиара и впрямь довольна. Стоило бы позвонить ей и поздравить, но я не стала. Если сестра действительно счастлива, ей сейчас не до меня, если нет – то тем более. К тому же за всё время Лиара мне так и не позвонила. Не потому, что её мучили угрызения совести: они, не сомневаюсь, закончились ещё до отплытия домой. Просто нам не о чем было разговаривать. Но на свадьбе Лиары я побывала бы с удовольствием. Интересно, Берган отпустит меня, если я попрошу? О том, что он отправится со мной, не может быть и речи: он не оставит Кергар.
Около полуночи я выключила визор и отправилась к себе. Луна освещала спальню не хуже ночника, и сидящий на стуле у окна человек в белой рубашке сразу бросался в глаза. Страх заставил меня оцепенеть, но человек пошевелился, и я с облегчением узнала Бергана.
– Не включайте свет, – тихо попросил он.
Его голос звучал нечётко и с запинками.
– Как вы сюда попали? – выпалила я.
– Потайная дверь, – Берган вяло махнул рукой, указывая куда-то в угол. – Проход между нашими спальнями. Мой дед был тот ещё затейник. Кроме жены ублажал аж двух любовниц… Вот как у него времени хватало, а?
Поражённая пришедшей в голову мыслью, я подошла и принюхалась.
– Берган, вы что, пьяны?
– А что? – он с вызовом поднял голову. – Я не могу напиться?
– Вы же не пьёте!
– Не пью, – согласился Берган. – Не курю, не употребляю наркотики, не сплю с женщинами… Вместо этого я ра-а-аботаю, – издевательски протянул он. – Восемнадцать часов в сутки… Кстати, а откуда ты знаешь, что я не пью?
– Это все знают, – переход на «ты» прозвучал естественно, и я позволила себе ответить тем же: – Берган, я могу тебе чем-то помочь?
– Ага, – кивнул он. – Возьми у Бриша ножик… Тот самый, кер-рамический, и пырни меня в бок. Пока Геворг лечит, я отдохну.
– Не болтай, – рассердилась я. – Ты император, можешь в любой момент устроить себе отдых и без крайних мер.
– Не могу-у, – он отрицательно покачал головой. – Не имею права.
В лунном свете его блестящие глаза казались огромными и бездонными.
– Я устал, Илайя, – быстро заговорил он. – Если бы ты знала, как я устал! А признаться в этом нельзя. Нельзя показывать слабость: император должен быть сильным. Видимо, я – плохой император. Что ни сделаю, выходит боком. Постоянно не хватает времени… это чёртово время! Но они же ведь как-то справлялись – все Рениры до меня! И при этом прекрасно жили.
Руки потянулись сами. Жалость оскорбительна, но обнять – это же просто обнять?.. Он сидел – я стояла. Удобно. Скрадывает разницу в росте. Спина даже через шёлк рубашки оказалась слишком горячей. Неужели жар?
– И этот брак… Я понимаю: надо. Но думал, будет проще.