Любое исследование творчества художниц должно учитывать искусствоведческие источники и предпосылки, лежащие в основе их иерархии, особенно когда анализируются многочисленные случаи приписывания художественных работ женщин художникам-мужчинам. Рассмотрим четыре хрестоматийных случая из четырех столетий: Мариетта Робусти, венецианская художница XVI века; Юдит Лейстер, голландская художница XVII века; группа художниц из круга Жака-Луи Давида, французского художника XVIII века; и Эдмония Льюис, чернокожая американская скульпторша XIX века. Их истории проливают свет на то, как зацикленность искусствоведения на индивидуальном гении исказила наше понимание установленного в мастерских порядка и природы совместного художественного производства. Они также иллюстрируют, как тесный союз искусствознания с экономикой арт-рынка повлиял на атрибуцию женского искусства и как осведомленность о гендере художника может повлиять на наше восприятие произведения искусства.
Мариетта Робусти была старшей дочерью Якопо Робусти, венецианского художника, более известного под именем Тинторетто. Вслед за ее рождением (вероятно, в 1560 году) на свет появились трое ее братьев и четыре сестры. Ее сестра Оттавия стала искусной рукодельницей в бенедиктинском женском монастыре Св. Амия ди Кастелло; Сама Робусти и ее братья Доменико и Марко (а также, возможно, Джованни Баттиста) в отрочестве стали работать в мастерской Тинторетто. Известно, что она трудилась там полный рабочий день в течение пятнадцати лет и ее слава как портретистки достигла дворов Испании и Австрии. Ее портрет Якопо Страды, антиквара императора Максимилиана II, настолько впечатлил императора, что он пригласил ее в качестве придворной художницы, а затем последовало приглашение Филиппа II Испанского. Отец не позволил ей уехать, вместо этого он нашел ей мужа, Якопо д’Аугуста, главу венецианской гильдии серебряных дел мастеров, с которым она была обручена, обязавшись не покидать дом Тинторетто при его жизни. Четыре года спустя, в возрасте тридцати лет, она умерла при родах.
Модель художественного производства в Италии сместилась от ремесленных изделий, созданных искусными мастерами, к произведениям искусства, созданным вдохновенным гением отдельного творца. В Венеции XVI века, где перемены происходили медленнее, чем во Флоренции и Риме, семья еще оставалась производственной (а также потребительской) единицей, и семейные предприятия всех видов были обычным делом. Мастерская Тинторетто, состоявшая из его ближайших родственников, в соответствии с правилами гильдии должна была классифицироваться как ремесленная. Подобно династическим семейным мастерским Веронезе и Беллини в Венеции, Поллайоло, Росселлино и делла Роббиа во Флоренции, мастерская Тинторетто предоставляет контекст, в котором можно изучить карьеру Робусти (или то немногое, что мы о ней знаем). В то же время ее творчество неразрывно связано с творчеством Тинторетто, которое с XVI века понималось как выражение индивидуального характера.
Как дочь Тинторетто, Робусти обладала точно такой же социальной и экономической свободой, как и другие женщины ремесленного сословия. Тем не менее опубликованные в 1648 году замечания биографа Тинторетто Карло Ридольфи о ее музыкальных способностях и прекрасных манерах позволяют предположить, что она также соответствовала меняющемуся идеалу женственности, который теперь требовал от женщины музыкальных и художественных навыков и некоторого образования. Другие рассказы о Тинторетто и его мастерской подтверждают ряд парадоксов в отношении дочери, чья рука была неотличима от руки ее отца, и картины настолько хороши, что их можно было спутать с его работами, и чья слава, похоже, не потускнела и после смерти, так как Ридольфи назвал ее в числе самых выдающихся женщин всех времен.
Мариетта Робусти, как и ее брат Доменико (который унаследовал мастерскую после смерти Тинторетто и, таким образом, считался новым «мастером»), научилась писать портреты в стиле своего отца. Принято считать, что ее успехи обусловлены его влиянием. Это поверхностное предположение — плод современной науки. Источники XVI и XVII веков предлагают два объяснения: тесные связи Робусти с отцом и его творчеством и ее личные заслуги. Хотя Ридольфи упоминает о том, что портреты всех членов гильдии серебряных дел мастеров написаны Робусти, в 1929 году Адольфо Вентури был единственным из искусствоведов ХХ века, кто идентифицировал группу картин в манере Тинторетто как принадлежащую ее кисти; его сомнительные и слишком банальные доводы сводились к тому, что портреты демонстрируют «сентиментальную женственность, женское изящество, напряженное и решительное». Большинство современных исследователей приписывают ей всего одну работу — «Портрет старика с мальчиком» (ок. 1585). Долгое время он считался одним из лучших портретов Тинторетто, но только в 1920 году на полотне обнаружили монограмму Робусти. Тем не менее впоследствии новая атрибуция была поставлена под сомнение.
Изумительная производительность мастерской, ставшая предметом многочисленных комментариев с тех пор, как в XVI веке гуманист Пьетро Аретино впервые похвалил Тинторетто за «быстроту исполнения, сопровождаемую совершенством», способствовала славе ее хозяина как художественного гения. Хотя многие исследователи Тинторетто признают проблемы атрибуции в рамках мастерской, они, как правило, придерживаются модели почти сверхчеловеческого творчества, используя ее для создания образа «великого» художника.
[3] Мариетта Робусти. Портрет старика с мальчиком. Ок. 1585
В 1948 году Ганс Титце предложил термин «тинтореттовский стиль», чтобы охватить различные манеры художественного исполнения: «Тинтореттовский стиль — это не только обеднение, но и обогащение стиля самого Тинторетто; он вступает в бесчисленные комбинации с личным стилем, делает возможными переходы и смешения, расширяет возможности мастера, повышает его эффективность и позволяет опробовать в более широком масштабе художественные принципы, которые на самом деле являются его личной собственностью». Таким образом, коллективный стиль, называемый «тинтореттовским», используется для доказательства индивидуального гения художника Тинторетто, что неумолимо приводит Титце к следующему выводу: «Работы, в которые ученики, безусловно, внесли значительный вклад, — например, две великие поздние работы в Сан-Джорджо Маджоре, — относятся к одним из его самых важных и самых личных творений». Подобные построения практически лишают нас возможности отделить Робусти от ее отца. Поскольку женщин не наделяли художественным гением, история искусства, стремящаяся доказать гениальность мужчин, может внести вклад женщин только в копилку мужчин. Хотя во многих дошедших до нас портретах кисти Тинторетто обнаруживается «удивительная вариативность мазка», это не привело к новым интерпретациям произведений, созданных в его мастерской, которые бы существенно отличались от общепринятых взглядов на индивидуальное творчество.
Принято считать, что Робусти помогала отцу в подготовке больших алтарных картин, как и другие подмастерья. И всё же мы должны подвергнуть сомнению сделанное в 1985 году утверждение Франческо Валькановера о том, что