Барриату и Джорею опасность грозила куда большая, на них-то Клара и сосредоточила усилия, не пропуская ни одного из тех, кого она знала, кто не боялся впустить ее в дом, кто помнил ее по прошлым встречам. Теперь все некогда излившиеся на других милости и проявления необязательной доброты стали для нее средством достижения цели. Как любое средство, они порой срабатывали нужным образом, а порой нет. И никогда не знаешь заранее, какое из них окажется действенным. Впрочем, сейчас это ее не волновало, главное – обезопасить детей.
Ближе к ужину, когда стало неприличным вторгаться без приглашения, визиты пришлось прекратить. Клара нашла по пути небольшую хлебную лавку, где продавали вчерашние булочки, колбаски с черной горчицей и пиво. Она вновь достала трубку и тут же спрятала, бормоча под нос ругательства. Нужно как-то добыть денег на табак. Да и на еду. И на кров после того, как гостеприимство лорда Скестинина неминуемо иссякнет: никто не захочет вечно держать у себя в доме жену государственного преступника. Если бы Барриат приял командование флотом или Джорей выиграл войну на суше, Клара вновь обрела бы приличное положение в обществе как мать уважаемого человека. Однако в представимом будущем ей оставалась лишь роль жены своего мужа.
На несколько минут, сидя в заведении с рассыхающимися столами и шаткими стульями, Клара убрала с лица улыбку. Ею овладели растерянность и чувство пустоты, немыслимые прежде. Замужество, семья, мирные и невинные придворные интриги, Доусон с его старомодным представлением о долге, не замечающий противоречивости своих попыток этот долг исполнять, – все это составляло жизнь Клары с тех пор, как она покинула материнский дом. Не сказать чтобы она эту жизнь создала, скорее выросла вместе с ней.
А теперь Клара чувствовала себя как цветок, который осторожно выкопали и омыли в воде. Никаких видимых ран, просто оголились бледные корни. Если не найти почву, можно погибнуть. Клара знала это так же уверенно, как и то, что завтра взойдет солнце, а после лета наступит осень.
А причина этому – ощущаемое отсутствие Доусона Каллиама. Человека, который любил ее больше, чем понимал. Главной основы ее жизни. Клара по-прежнему помнила, каким Доусон был в ту первую ночь, когда она его поцеловала. Как он прятал свой страх за рыцарским великодушием, а она свой – за скромностью, пока не начала подозревать, что они, не рискнув друг на друга покуситься, так и просидят в саду, сгорая от желания, до конца времен. Доусон тогда был молодым красавцем, лучшим другом принца Симеона. А она? Она была девочкой, которую выбрал для Доусона его отец. О браке родители сговорились прежде, чем Клара с Доусоном успели бы отказаться.
Клара задумалась о том, существовал ли хоть какой-нибудь способ, которым она могла бы в прошлом повлиять на Доусона, заставить его свернуть с выбранного им пути. Теперь хотелось, чтобы такой способ нашелся, – тогда у нее была бы иллюзия, что все могло пойти по-другому. Однако она понимала, что это лишь мечты. Чтобы званый ужин или отвлекающая беседа примирила Доусона с необходимостью подчиняться Гедеровым жрецам? Нет, прежде камни научатся летать, как птицы.
Такой конец был неизбежен. А если даже и существовали способы что-то изменить, то сейчас уже поздно. Клара вздохнула и откусила от колбаски. Многовато хрящей и майорана, но в общем приемлемо, черная горчица скрадывает недостатки. Заканчивая скудный ужин, Клара не сдерживала слез, но затем собралась с силами, вновь изобразила улыбку и вернулась к своим заботам. Сердце, конечно, разбито и останется таким надолго, однако это не повод бездействовать.
В дом лорда Скестинина она вернулась после заката. Ноги болели, спина тоже. Подол платья загрязнился от хождения по улицам, где полно лошадей и собак. Запах навоза – часть городской жизни, к которой теперь надо привыкнуть. Впрочем, это не самое худшее. Можно пережить.
Переступив порог дома, она услышала гневный голос Барриата и отклики Джорея в тех же тонах. Сжав губы, устремилась на звуки ссоры и, пройдя через сумрачный коридор, оказалась в столовой, освещенной дешевыми сальными свечами и обставленной в расчете на какую-то незнакомую семью.
– Он отец моей жены! – воскликнул младший.
– А я твой брат! – прорычал старший, чье лицо из красного сделалось почти багровым. – Это уже не считается, да? Может, ты еще поползешь в Кингшпиль подлизываться к этому сукиному сыну и выпрашивать у него кров и кусок мяса на обед?
Сабига стояла у дальней двери, зажав в руках кружевной платок так, что побелели костяшки пальцев. По ее лицу Клара ясно поняла, сколько вреда успел наделать Барриат.
– Боже милостивый! – произнесла Клара, уверенно вступая в комнату, как укротитель медведей на арену. – Мне показалось, что вы вернулись в детство и кто-то отобрал у вас любимые игрушки. О чем спор?
– Ты живешь у Скестинина! – повернулся к ней Барриат, обращая на нее весь гнев. – Я этого не потерплю! Он отобрал у меня флотскую должность. Я служил ему годами, а он при малейшей угрозе выбросил меня за борт, как тухлую рыбу!
– Есть обстоятельства…
– Я старший мужчина в семье! Стало быть, я отвечаю за наше доброе имя! – выпалил Барриат. – И я не потерплю, чтобы моя репутация понесла урон.
Клара не знала, что за выражение появилось на ее лице, но она ясно увидела, как расширяются глаза Джорея и как на багровом лице Барриата проступает страх. Губы Сабиги тронула слабая улыбка. Клара встретила взгляд старшего сына. Всю жизнь он знал, что когда-нибудь станет бароном Остерлингских Урочищ. И вот будущее у него отняли без предупреждений и объяснений. Горе делает людей безумцами, и они начинают творить то, на что никогда бы не осмелились.
Клара заговорила было, умолкла и заговорила снова.
– Мой муж, – произнесла она тихо и ужасающе отчетливо, – не умер. Ты мой сын. Джорей мой сын. Сабига моя дочь. Лорд Скестинин член твоей семьи, и для всех нас будет лучше, если эта ноша не окажется для него слишком обременительной.
Барриат нахмурился, но отвел взгляд. Медведь укрощен. Пока.
– Джорей собирается отречься от отца, – сказал Барриат ябедническим тоном.
– Я знаю, милый, – ответила Клара со вздохом, садясь за стол. – И ты тоже отречешься.
Под бдительным присмотром Клары в доме лорда Скестинина