– Не стоит. Я ведь не смог бы ничего сделать без тебя.
* * *
С наступлением ночи появился страх. Гедер не знал почему. Совсем недавно темнота была лучшей частью всего происходящего, однако теперь с уходом солнца перед Гедером представало лицо Доусона Каллиама. Взмах кинжала. Кровь на руке Басрахипа.
Сидя в библиотеке, где в отдалении неприметно маячил стражник, Гедер понимал, что никакой опасности нет. Однако он не видел опасности и на празднестве в честь Каллиама. По опыту выходило, что угроза может появиться откуда угодно, в любое время. Темноту он пытался одолеть светом – лампы, светильники, свечи горели посреди документов и стопок книг, отгоняя ночную тьму.
Его домашняя библиотека, на собирание которой ушла целая жизнь, составляла едва ли четверть от того, что вмещал королевский архив. Вкусы и мнения огромного множества ученых, образцы любых жанров – поэзия, нравоучительные рассуждения, исторические труды. Умозрительных трактатов, любимых Гедером, было не так много. Впрочем, утешение приносила и возможность перечитывать уже знакомое, а ведь именно за утешением он сюда и приходил.
Трактат, который он перечитывал на ночь, восходил к временам королевы Эстейи Второй и описывал что угодно от дворцовой политики и козней придворных, чьи имена за пределами трактата нигде не упоминались, до рассуждений о телесной чувственности разных рас. Диалект, довольно простой, не вызывал трудностей с пониманием, тем более что Гедер уже привык переводить с разных языков. В прежние времена он прибегал к этому трактату как к запретному удовольствию – стыдному, но приятно возбуждающему. Все, что он знал о женском характере и женском теле, по большей части было почерпнуто из этой книги и ей подобных.
* * *
«Любые женщины, кроме первокровных, по природе своей влекутся к мужчинам, наружность коих наиболее сходна с обликом изначальной расы людей. Ясурутки находят привлекательными мужчин с более тонкими чешуйками, цветом ближе к телесному. У южнецов женщины – помимо тех, что предназначены служить единственно умножению рода и не стоят нашего внимания, – выбирают мужчин, чьи глаза меньше и светлее. Йеммутки при наличии выбора предпочитают партнеров менее массивных и с более прямой осанкой. Воистину расы тяготели бы к тому, чтобы со временем вновь обрести единое физическое обличье, если бы не стремление мужчин к экзотическому телесному опыту.
Характерным примером могут служить скандальные похождения Роббе Састиллина. Муж благородной внешности и аристократических кровей, с богатыми возможностями и с многообещающей придворной будущностью, он прибегал для плотских утех к девушкам циннийской расы. В итоге такая склонность послужила к его бесчестью и погубила девушек, хотя изначально все они действовали, исходя из естественного для них природного побуждения».
* * *
Гедер заложил пальцем страницу и откинулся в кресле. Мысль автора казалась ему сомнительной. Уже не впервые он жалел, что Басрахип с его богиней не в силах оценить правдивость написанных слов, в отличие от произнесенных.
Верно ли рассуждение в книге? Вправду ли женщина из другой расы тяготеет к первокровному лишь в силу расовых особенностей? Почему Китрин бель-Саркур его выбрала? Потому что он исключительная личность? Или потому, что он лорд-регент? Или потому, что он первокровный? Есть ли способ вычленить импульсы, приведшие к тому неповторимому мигу во тьме подземелья? Интересно, что сказал бы Басрахип, случись Гедеру об этом заговорить. Не то чтобы он осмелился бы, но отчего бы не поразмышлять…
Интересно, думает ли Китрин о нем?
Голос Астера заставил его вздрогнуть.
– Вот ты где!
Гедер вмиг захлопнул книгу и повернулся к принцу.
Астер теперь казался взрослее, словно за дни, проведенные в подземелье, черты лица успели заостриться. Гедер не знал, бывает ли так. Он считал, что дети растут незаметно для взрослых, – перемены, происходящие за день, слишком неуловимы, как и перемены за неделю, за месяц. Наверное, различия станут ощутимы, если не видеться год, а потом еще год. А может, это и неверно. Бывает ли, что человек долго живет в одном состоянии, а потом вдруг преображается, становится совсем другим? Или не другим, а просто более взрослым. Более зрелым. Более похожим на себя самого.
– Да, – ответил Гедер. – Сижу читаю. День выдался утомительным, и я решил…
Астер кивнул. Может, черты лица и остались прежними, просто добавилось серьезности? Впрочем, отчего ей появляться после дней, проведенных с Китрин, а не после смерти короля Симеона? Или, может, сказывается то, что слишком уж много событий идут чередой?..
По крайней мере, для Гедера все ощущалось именно так.
– Ты пока ничего не сделал с Каллиамом.
– Да. То есть нет, сделал. Я отдал его особняк Басрахипу. Для жрецов. Это уже кое-что.
Астер уселся на стол, свесив ноги. Его молчаливое осуждение было красноречивее слов.
– Это все из-за Джорея, – объяснил Гедер. – Доусон – его отец. Не могу же я казнить отца своего друга.
– Ты точно знаешь, что он тебе друг?
Гедер попытался взглянуть через окно в сад, однако свет превращал стекло в темное зеркало, где отражался лишь сам Гедер да книги. Целые ряды книг, которые ни правда, ни ложь.
– Нет, – ответил он. – И я понимаю, можно просто задать вопрос Джорею – и Басрахип мне скажет. Но я не хочу. Ведь если Джорей не друг, то что тогда? Если все зашло слишком далеко и у меня никого не осталось, как жить дальше? Нет, молчи. Я и сам понимаю, что лучше задать вопрос. Понимаю, что лучше узнать правду. Да только хочется сначала почитать книгу. Или поговорить с кем-нибудь из банка Китрин. Да что угодно. В любой час найдется то, что мне приятнее делать, чем узнавать правду.
– А почему ты на него не сердишься?
– На Джорея?
– На Доусона. Отца. Он ведь пытался тебя убить.
– Да, я понимаю. И наверное, должен сердиться. Может, я и сержусь, но… То есть я хочу сказать – он же не пытался меня высмеивать. Он принимает меня всерьез настолько, что считает достойным умертвления. Я хорошо к нему относился. Правда. И мне хотелось бы, чтобы он тоже ко мне хорошо относился.
– Ну, это вряд ли.
Гедер засмеялся:
– Наверное, ты прав. Я сделаю что положено. И я не собираюсь умирать. Обещаю тебе.
Интересно, иметь сына – это примерно так же? Вряд ли. Общение с Астером слишком походило на общение с другом, а отцы с сыновьями – при всем разнообразии ролей – все-таки не то же, что друзья. Может быть, просто Гедер с Астером оба хорошо знали, что значит потерять близкого человека. А может, они единственные в Антее наделены властью и исключительностью такого уровня, который отгораживает их от других.
– Что ты собираешься