Он и не подозревал, насколько огонек свечи согревал небольшое пространство. Теперь воздух становился все прохладнее. Он велел себе уснуть – считал вздохи, как в детстве, заставлял расслабиться все мускулы тела, от ног до макушки. Холод нарастал, но Гедер уже не обращал внимания. Медленно, постепенно мысли рассеивались, сливаясь с тишиной и тьмой. Когда магистра придвинулась ближе, он едва заметил.
Последней исчезла мысль о том, что он спит рядом с женщиной и ничего странного в этом нет.
Доусон
Битва за Кемниполь бушевала уже больше недели, кровопролитие сменялось кровопролитием, атаки – контратаками, а затем новыми атаками. Дважды враги пытались открыть ворота и оба раза были отброшены. Продовольствие в городе иссякало, вода в хранилищах тоже. Летняя погода тоже присоединилась к битве, окутывая город сильнейшей жарой, какой здесь не знали много лет: зной, льющийся с безжалостного синего неба, превращал крыши в сгустки раскаленной бронзы, иссушал цветы, доводил людей до безумия.
Доусон стоял на крыше особняка, принадлежащего Алану Клинну: руки сцеплены за спиной, подбородок выставлен вперед с уверенностью, которой Доусон не испытывал. Страна корчится в муках. Случись сейчас Астерилхолду вновь собрать войско и подойти к стенам Кемниполя, Доусон об этом не узнал бы, если бы и узнал, от этого ничего бы не изменилось. Осада, которую они с соратниками сейчас выдерживали, чудовищностью превосходила любые выдумки врагов. Следить за ней было так же невыносимо, как наблюдать в горе и ужасе за любимым псом, который медленно сходит с ума и загрызает сам себя до смерти.
Позади кашлянул Алан Клинн. И вслед за ним Миркус Шоут, вечно вторящий другим. Доусон обернулся к соратникам. К людям, которые действуют на благо страны, но считаются предателями. Эстин Керсиллиан погиб от удара клинком на улице. Оддерд Мастеллин теперь малодушен, безволен и изможден. Из живых здесь отсутствовал лорд Банниен, который на рассвете уехал с десятком людей к своему особняку – спасти хоть что-нибудь после ночного поджога.
– Так не может долго продолжаться, – сказал Клинн.
– Я знаю.
Улица внизу должна полниться мужчинами и женщинами, собаками, детьми. Слугами, несущими господскую одежду от прачек. Лошадьми, тянущими на рынок телеги с репой и морковью. Вместо этого здесь ходят отряды вооруженных людей, настороженно поглядывающих по сторонам. Людей Доусона, и Клинна, и Банниена. Над домом колыхалось и знамя Астера – зримый символ верности, присутствие которого значило все меньше с каждым днем.
– Если захватить короля Леккана, – предложил Мастеллин, – то можно объявить себя законными стражами престола. Раз мы удерживаем врага короны как нашего врага.
– А мы уверены, что его еще не убили? – спросил Миркус Шоут.
Клинн издал низкий злобный смешок:
– Мы даже не уверены, что его еще кормят. Может, он уже без всяких кинжалов отправился к ангелам.
– Тогда нам надо сдаваться, – ответил Шоут.
– Только не регенту, – бросил Доусон. – Уж если сложить оружие, то перед принцем. Иначе все, что о нас говорят, станет правдой.
– Вы, кажется, недооцениваете то, что о нас говорят, – заметил Клинн. – Да это и не важно. Пока мы не найдем кого-нибудь из этих двоих, можно слагать оружие хоть перед Даскеллином, или Броотом, или первым встречным. Любой, кому мы сдадимся, обеспечит нам безопасность лишь на то время, за которое мы дошагаем до виселицы.
– Ну почему? – запротестовал Шоут. – Те могут сдаться нам самим.
– Не сдадутся, – протянул Клинн голосом, полным отчаяния. – Они побеждают.
– А что с жрецами? – спросил Доусон. – Мы кого-нибудь выследили?
– Не всех, – ответил Клинн. – О верховном жреце и вовсе никто не слыхал. Мы взяли шестерых или семерых.
– Где они сейчас? – спросил Мастеллин.
– На дне Разлома, – сообщил Клинн. – Сброшены с моста. Я поговорил с одним напоследок, рассказы у них занятные.
– Мне неинтересно, о чем хрюкают свиньи, – поморщился Доусон, однако Клинн пустился излагать подробности, будто не услышал:
– Говорят, что Паллиако всем руководит, сидя в тайной башне Кингшпиля. У него волшебная защита. Когда в тело попадают клинком, тот проходит невредимо, как сквозь туман.
– Чушь, – отмахнулся Доусон. – Мой клинок прошел только сквозь жреца.
Клинн помотал головой и продолжил еще тверже:
– Говорят, что Паллиако все происходящее спланировал загодя. Это часть очищения, которое началось с Фелдина Мааса, и только Паллиако знал, насколько далеко все зашло. Говорят, что нынешние битвы – это как для раны горячая повязка, которая вытягивает гной на поверхность. – Клинн окинул взглядом всех на крыше. – Мы и есть гной, если кто не понял аналогию.
На улице раздался крик, и полдесятка воинов, обнажив мечи, ринулись на звук. Доусон пожалел, что невозможно заглянуть за угол и проследить за бойцами. Вместо этого приходится торчать там, откуда виден почти весь город, и все же видно недостаточно.
– Вы и сами в это не верите, – заметил Доусон.
– Не знаю, – ответил Клинн. – Раньше не верил, но даже в глупых россказнях бывает частица правды. Паллиако ведь знал, что мы нападем.
– Он не ожидал, – покачал головой Доусон.
– Может, не ожидал, что это окажетесь вы, – предположил Клинн. – Зато теперь-то знает. Вдруг все было задумано для того, чтобы выявить несогласных? На деле ведь так и вышло.
Пот ручейками стекал по спине Доусона, рукава липли к рукам. Крики внизу усиливались, к ним присоединился звон мечей. Клинн по-прежнему не обращал внимания:
– Я не считаю всерьез, будто он стал великим ведуном, который способен превращаться в туман и читать мысли подданных. Однако многие верят, Каллиам. Многие принимают это за правду.
– Глупцов всегда хватает, – проговорил Доусон, следя за клубком сражающихся, который показался из-за угла и теперь приближался к двору Клинна. – И вы тоже из них, раз решили поговорить с жрецами. Проклятье, враги вернулись! Велите барабанщикам сзывать всех на защиту.
– Зачем? – безнадежным тоном спросил Клинн.
– Чтобы нас не убили, – раздельно выговаривая слова, ответил Доусон.
Клинн только улыбнулся.
– Любой человек когда-то умирает, – сказал он. – Здесь, по крайней мере, не болота.
Наконец барабаны дали сигнал к защите. Все, кто отдыхал в стенах особняка, высыпали наружу и принялись оттеснять