Оценка последствий недавних конфликтов для арт-институций породила особый вид институциональной критики. Уроженка Сараева Азра Акшамия, исследуя гибридные культурные идентичности в своей работе Носимые мечети – переносные места для мусульманской молитвы в виде предметов одежды, – рассматривает также роль музеев в сохранении коллективной памяти и реальные свидетельства сосуществования разных этнических групп. В 2013 году по ее инициативе провели День солидарности музеев: к культурным институциям обратились с просьбой выразить поддержку боснийским музеям, находящимся под угрозой закрытия, заклеив крест-накрест один из экспонатов желтой клейкой лентой. Младен Милянович из Баня-Луки, сначала учившийся на профессионального военного, а потом поступивший в академию искусств, размышляя о собственном опыте, создал серию военных карт, где показаны маневры с целью завоевания арт-сцен различных стран. Во время перформанса На краю (2011) художник опасно свешивался с балконов и из окон галерей и общественных зданий, воплощая противоречия между институциональными структурами и миром за их пределами.
Непрекращающаяся дискриминация этнических меньшинств и их незаметность в монокультурных обществах стали темами для многих художников региона. Тамара Мойзес, живущая в Праге словацкая художница, среди предков которой были евреи и цыгане, затрагивает в своем активистском творчестве проблемы расизма, сексизма и антицыганских предрассудков, часто прибегая к сатире, чтобы привлечь внимание к социальной несправедливости, жертвой которой становятся меньшинства. Она стала соавтором видеоработы Mamko moja/Народная песня (2011), в которой указывается на факты заучивания песен с расистским содержанием в школах стран Центральной Европы, а ее проект 2014 года для «Пространства современного цыганского искусства Gallery 8» в Будапеште посвящен неизвестной истории многочисленных инициатив по основанию в городе Музея цыган. Томаш Рафа из Словакии прибегает к стилю cinéma vérité в своей продолжающейся серии документальных картин Новый национализм, начатой в 2009 году, снимая волнения и демонстрации во всей Центральной и Восточной Европе, останавливаясь, в частности, на возрождении крайне правых, ксенофобских и расистских групп. Сабольч КишПал стал автором проекта От лже-гор к вере (венгерская трилогия) (2012–2017) в жанре документальной драмы: два фильма и инсталляция касались связи между конструированием национальных мифологий и политикой этнонационализма. Во втором фильме, Подъем упавшего пера (2016), предвоенная хроника вместе с более поздними кадрами раскрывает способы использования мифической птицы Турул венгерскими популистами в их пропаганде.
Социальные последствия неолиберальной экономики художники исследовали с помощью научно обоснованных и социальных арт-практик. В своем видео Без названия (Песня деревни Бронёв) (2011) полька Алисия Рогальская изображает группу типичных центральноевропейских крестьян, поющих современную народную песню посреди заросшего травой поля. Слова ее с хирургической точностью вскрывают социальные и экономические трудности, испытываемые жителями деревни в обнищавшей Южной Мазовии, откуда молодежь уезжает на поиски работы и где к Европейскому союзу относятся двойственно. Илона Немет в Восточном сахаре (2018) на примере пришедшей в упадок сахарной отрасли Словакии показывает сложности, связанные с интеграцией в европейскую и мировую экономику. Представив глубокое исследование (от снимков заброшенных фабрик, сделанных с дронов, до интервью с вышедшими на пенсию руководителями), она запустила также производственную линию, основанную на принципе коллективного участия: посетителей учат изготовлять сахарные головы, тем самым возрождая важный созидательный процесс.
Тамаш Касаш из Венгрии предлагает альтернативные способы выживания в будущем, отказываясь в своей практике от технических усовершенствований. В своих крупномасштабных инсталляциях он часто противопоставляет традицию самостоятельного строительства домов утопическому модернизму с его гигантскими сооружениями. Его поучительная «кустарная эстетика» основана на осмыслении замалчиваемой истории крестьянских восстаний, принципах пермакультуры и развивающейся вне институций «народной науке». Вместе с Анико Лорант он создал «Коллектив экс-художников»: где «экс» обозначало намерение его участников оставить мир художественных институций ради самодеятельных практик, в которых искусство станет неотделимо от жизни. Представленная ими инсталляция Пангея: визуальное искусство для осознания истории (2011) состоит из рисунков, предметов и плакатов, размещенных на конструкции из переработанной древесины; всё вместе напоминает о геохронологии, взаимосвязи процессов, идущих на Земле, и освободительном потенциале автоантропологии [илл. 154].
Нарастающее ощущение всепланетного кризиса породило социальные и экологические концепции, проникнутые неопределенностью. Тема видеоинсталляции Долгая, долгая дорога (2012) Ото Худеца из Словакии – бедствия «климатических мигрантов» и постоянно усиливающиеся последствия глобализации: хрупкие фигурки из хлопка и дерева как бы повторяют трудное путешествие через пустыни, моря и антимигрантские заграждения. [илл. 155]. В фильме Анки Бенеры и Арнольда Эстефана из Бухареста Негде укрыться в бурю (2015) мы наблюдаем, как два художника совершают прогулку по местности на подвергшейся обезлесению румынско-украинской границе и насвистывают антивоенную песню Where Have All the Flowers Gone [илл. 156], привлекая внимание к тому факту, что ухудшившаяся среда обитания не служит, как прежде, убежищем в непогоду. В их инсталляции Мир связан тайными узлами (2016) вязальная нитка обозначает политический экватор – подвижную линию, проходящую по местам ожесточенных конфликтов и служащую также зримой границей между глобальным Севером и глобальным Югом, между которыми сохраняются неравенство и разногласия. Атмосфера кризиса ощущается в творчестве пражанина Вацлава Магида: по его фильму В будущем (2016) разбросаны дистопические текстуальные предсказания об ухудшении качества жизни вследствие механизации и исчезновения личного пространства, в кадре же мы видим пригороды, где царит аномия. В том же году он снял и другую картину – Природа vs Культура vs Будущее, сюрреалистическую панораму, где предметы, люди и животные показаны в смешанном пространстве, городском и сельском одновременно: автор предупреждает о мрачных перспективах мира, где природа и культура упраздняют друг друга.
В неблагоприятных социально-экономических обстоятельствах последнего десятилетия арт-сцены Центральной и Восточной Европы продемонстрировали стойкость и изобретательность, отсылающие к художественным тактикам из социалистического прошлого. Работая с широким спектром медиа и свободно пользуясь самыми разными источниками, художники либо делают выбор в пользу высококачественного исполнения, либо намеренно принимают антитехническую, «кустарную эстетику», вставая на защиту мигрантов, меньшинств, животных и растений. Текучие, гибридные практики последнего десятилетия хорошо согласуются с повысившейся мобильностью художников региона, а также возникновением восточноевропейских арт-диаспор в Вене, Берлине, Лондоне, Париже, Нью-Йорке, сохраняющих прочные связи с родными арт-сценами. Свободно сочетая факты и вымысел, восхищаясь национальным художественным наследием и солидаризируясь с участниками социальной борьбы, художники по-прежнему ощущают тягу к постсоциалистической идентичности.
Заключение
Строительство коммунизма в странах Центральной и Восточной Европы продолжалось лишь четыре десятилетия из семи, рассматриваемых в этой книге, но опыт существования при социалистической системе и ее долговечное наследие продолжают определять облик искусства в регионе. И при этом даже в начале 1950-х годов, когда государство в наибольшей степени стремилось контролировать