Стало ясно: подправлены были не только отчёты.
Один караванщик — рослый, широкоплечий, с грубыми чертами лица — смотрел прямо перед собой. Голос быстрый, ровный.
— Мы не видели ничего. Только буря. Потом ветер стих, и всё. Мы искали остатки машин, не нашли. Возможно, их унесло дальше, в пески.
Жилин молчал. Человек наклонился вперёд.
— Разве я что-то сказал не так?
— Нет, — ответил он. — Ты говоришь ровно, но слишком быстро. Откуда такая точность, если вокруг был только песок?
Караванщик сжал челюсти, промолчал.
Другой мужчина, пожилой, с глубокими морщинами на лице, наоборот, медлил. Тянул слова, будто искал в пыли собственной памяти.
— Я… Я думаю… Это была буря, да… Как-то… Как-то странно. Слишком ровно всё шло. Пыль стеной, как будто её чем-то гнали…
— Чем?
Жилин слушал тишину. В ней было больше ответов, чем в словах.
Тишина допросных отличалась от тишины архива. Там её заполняли голоса прошлого — цифры, записи, выцветшие строки, которые нужно было расшифровать. Здесь она дышала напряжением, ожиданием, едва заметными изменениями в позах и взглядах.
Жилин сидел напротив Рудольфа, разложив перед собой исписанные страницы. Свет лампы отбрасывал жёсткие тени на лицо, подчёркивая усталость в уголках глаз. В помещении стояла вязкая тишина, нарушаемая лишь приглушенным тиканием старых часов. В воздухе висели запах бумаги, грифеля и лёгкий привкус пыли.
— Мы топчемся на месте не просто так, — тихо сказал он, постукивая пальцем по странице. — Всё, что старше года, бесполезно. Будто кто-то подчистил отчёты.
Рудольф прищурился, склонился ближе. Его глаза мелькнули в свете лампы, остро выхватывая смысл сказанного. Он протянул руку, пробежался взглядом по строкам, пробормотал:
— Ты уверен?
— Да. — Вячеслав кивнул. — Если хочешь реальные данные, их надо искать в документах за последние шесть месяцев. Всё старше — каша. Стирали аккуратно, не до конца. Оставляли часть, такую, что никуда не ведёт.
Рудольф скрестил руки, задумчиво барабаня пальцами по столу. Лицо оставалось бесстрастным, лёгкий изгиб губ выдавал тревогу.
— Это ещё не всё, — Жилин медленно выдохнул. Голос его звучал ровно, с едва уловимой ноткой раздражения. — Второй момент. Караванщиков натаскивают. Они не просто говорят одно и то же — они говорят это слишком уверенно. Повторяют одинаковые формулировки, детали.
Рудольф поднял бровь, его взгляд стал жёстче.
— Их готовят?
— Или они сами знают, что нужно говорить. — Жилин провёл рукой по столу, убирая разбросанные бумаги. Те шуршали под пальцами, как сухие листья. — Нам подкидывают следы, а те ведут в никуда. Проверка рассказов пожирает ресурсы Гильдии, уводит следствие в пустоту.
Тишина в комнате сгустилась, даже часы на стене замедлили ход.
Рудольф вздохнул, опуская голову.
— Значит, нам не просто мешают. Нас направляют.
Жилин кивнул, склонившись ближе. Голос прозвучал жёстче:
— И главное — нас заставляют смотреть в нужную сторону. Значит, есть то, куда нам смотреть не дают.
— Кто бы ни пошёл по этому пути, — тихо произнёс он, всматриваясь в записи, — придёт к одному из двух выводов.
Он перевёл взгляд на Рудольфа.
— Либо Роя не существует, и всё это — просто страшилки караванщиков.
Рудольф медленно кивнул, барабаня пальцами по столу. Взгляд тёмный, глубоко сосредоточенный.
— Либо он существует, но найти или отследить хоть какую-то закономерность невозможно. Тогда это стихийное бедствие: непредсказуемое, без логики, без зацепок. Будто всё, что мы видим, — случайность. А случайность невозможно расследовать.
Жилин перевёл взгляд на окно. За мутным стеклом простиралась ночь, расколотая редкими проблесками фонарей. В воздухе висела напряжённая тишина, наполненная далёкими звуками машин и шелестом документов под пальцами.
— Если бы я не видел сам, я бы тоже оказался в тупике.
Рудольф вздохнул, откинувшись на спинку стула. Лицо оставалось спокойным, в глазах таилось напряжение.
— В том-то и дело, — произнёс он, склонив голову набок. — Кто-то очень постарался, чтобы любой, кто копнёт достаточно глубоко, заблудился. Или разуверился.
— Нас направляют, — тихо заключил Жилин.
Он провёл ладонью по столу, убирая бумаги, ощущение, как нити следствия ведут в пустоту, не исчезало.
— Кто-то распределяет факты так, чтобы они не сложились в единую картину. Либо нас убеждают, что ничего не существует, либо создают образ призрака, которого нельзя поймать. Два пути — оба ведут в никуда.
— Ты видел его.
Рудольф посмотрел пристально, в этом взгляде был вызов, требование.
Жилин медленно кивнул.
— Видел.
Он замолчал на мгновение, осмысливая собственные слова, затем добавил:
— И теперь вопрос не в том, существует ли Рой. Вопрос в том, почему он остаётся призраком для всех, кроме нас. Марцин долго молчал, прислушиваясь к тиканью часов, скрипу кресла.
Наконец Рудольф вздохнул.
— Когда я занялся этим делом, думал, что стандартные методы сработают. Следовали протоколам, собирали свидетельства, анализировали маршруты. Это всегда работало. — Он развёл руками, словно указывая на хаос вокруг. — Но не здесь. Стоит двигаться по привычной схеме — и всё рушится.
Жилин наклонился ближе.
— М?
— Документы подделаны. Караванщики знают слишком много и мало одновременно, умудряются ничего не сказать. Отправляем патрули — пусто. Проверяем записи — их нет. Вроде всё правильно, результата нет. — Он стукнул пальцем по столу. — Мы искали очевидные ответы, а каждый раз заходили в тупик.
Жилин кивнул. Сам он столкнулся с тем же: чем дальше заходило расследование, тем меньше становилось ясности.
— И это не случайность. Каждый раз, когда мы пытались продвинуться, что-то вмешивалось. Намечали операцию — внезапно начинались конфликты. Караваны спорили, случались кражи, утечки. Нас постоянно отвлекали. — Марцин посмотрел прямо на него. — Кто-то знает, как мы работаем. И всегда оказывается на шаг впереди.
— Ты думаешь, это целенаправленное действие?
— Это как пытаться поймать тень. Она есть, ты её видишь. Стоит протянуть руку — и ничего, она уже знает, где ты будешь в следующий момент.
Ночь в Вулканисе была тихой, улицы словно вымерли под тяжестью комендантского часа. Жилин задержался в баре дольше, чем следовало, но чувствовал себя в безопасности. Корочка следователя Гильдии открывала двери, позволяла игнорировать мелкие правила. Он мог спокойно дойти до комнаты, даже если попадёт на патруль. Вместо этого решил свернуть в узкий проулок, сократить путь.
Шаги отдавались глухо, стены сужались, отбрасывая длинные тени. Пахло пылью и чем-то гниющим. В тот момент, когда он ступил на середину переулка, воздух разорвал грохот выстрела.
Жилин рефлекторно рухнул в сторону, скользя вдоль стены. Пуля с визгом прошла в нескольких сантиметрах, срикошетила от грубо сваренной металлической балки. Глухой стук о кирпичи раздался в ответ.
Кривой револьвер, судя по углу стрельбы. Торопились. Не рассчитали.
Тишина, растянувшаяся в несколько секунд, показалась вечностью. Где-то впереди послышались торопливые шаги, кто-то