— Матерь наша Дара, — раздалось над самым ухом потрясенное. — Что же ты творишь, Полюшка.
Она рывком села, сердце бешено стучало где-то в горле. Луна скрылась, но ночь уже таяла, и темнота была не абсолютной, а серой, предутренней. Все тот же резной комод, кружево занавесок. И отголоски многоголосого воя, долетавшего до деревни. Цепные псы сходили с ума, надрывались, переходя в скулеж. Поля провела ладонью по лицу, утирая слезы, ощутила Даню совсем рядом, услышала его сбившееся дыхание.
— Тише, — пробормотал он и обнял ее, прижимая к своей груди. Ощущать его за своей спиной было правильно, надежно, и Поля обмякла, Вспомнила про Федора, блины и малину.
— Как там ваш клад? — спросила сорванным шепотом. Горло болело, как от долгого крика.
— Клад? — Даня был так растерян, что ему потребовалось время для ответа. — А, клад. Хорошо. Нашли его замурованным в стене, представляешь себе?
— Теперь мунны отстанут от Федора?
— От Федора-то отстанут, да только, Полюшка, они нашли себе новую добычу. Чувствуешь? Их полно в этой комнате.
Она не чувствовала никаких муннов. Только теплое дыхание у самого уха, руки, поглаживающие ей волосы, слабость, выступившую капельками пота на лбу.
— Прогони их, — попросила Поля, подрагивая.
— Конечно. Что за кошмар они на тебя наслали? Спорим, сейчас каждый житель деревни трясется от ужаса. Да я сам чуть не поседел, услышав, как ты завываешь.
— А, — вяло произнесла Поля. — Так это на самом деле.
Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть на Даню, вдруг и правда поседел, будет жаль, ей нравились его черные длинные волосы. И охнула, увидев, как новые волдыри и рубцы вновь обезобразили его губы и лицо.
— Что опять? — быстро спросила.
— Ах, это, — Даня поскучнел, скривился, отвел глаза. — Не будет Федору счастья с его Наташкой, знаешь ли.
Глава 12
В тот момент, когда раздался жуткий вой, Даня как раз плелся в хозяйскую спальню, чтобы урвать пару часов до того, как настанет утро. И при этом ужасно злился на эту несносную Наташку, которая вдруг ни с того ни с сего полезла к нему целоваться, пока Федор разбирал стену.
Такого коварства Даня не ожидал и не успел увернуться. Несмотря на то, что женщины всегда внушали ему некий трепет и волнение, и он всегда охотно поддавался их чарам, не боясь последующей боли, эта девица сразу показалась слишком неприятной. Да и меньше всего на свете хотелось обидеть добродушного Федора, который накормил их сытным ужином и отдал свою кровать.
Она прибежала под каким-то надуманным предлогом, но Даня подозревал, что расплодившиеся тут мунны уже разнесли новости по деревне: Федор ищет клад.
И невеста поспешила с ревизией — то ли из опасения, что найденное будет перепрятано, а то ли, чтобы все пересчитать и оценить. Стоит ли схрон того, чтобы выходить ради него замуж?
Но все мысли вылетели из Даниной головы, когда из-за неплотно прикрытых дверей его пригвоздил к месту страшный звук, какой он даже не мог себе вообразить. Из чьих губ вырвалась на волю эта тоска вперемешку с беспокойством, сомневаться не приходилось. И Даня бросился к Поле, желая разбудить ее до того, как под их окна придут крестьяне с вилами.
— Что это? — испуганно крикнул Федор.
— Мунны! — быстро ответил Даня. — Злятся, что их изгоняют.
В общем, он даже не ошибся. Он ощутил их сразу — множество невидимых, крохотных созданий, которые, подобно вспугнутым мухам, разлетелись в разные стороны от Поли.
— Прочь, — с силой и властностью, которая прежде не очень-то ему удавалась, прикрикнул на них Даня.
Разбуженная Поля мало что понимала, дрожала в его объятиях — горячая и тонкая, еще совсем сонная и потрясенная доносившемся с гор многоголосым ответным воем.
А потом она увидела его новые волдыри на губах и еще больше встревожилась.
— Поедем отсюда, — шепнул он ей, не желая дожидаться, пока местные очухаются от страха и придут за ответами. — Наши дела здесь закончены, дальше горт справится сам, ведь муннам больше нечем тут поживиться. А я и в машине прекрасно посплю.
Она кивнула, нерешительно, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к рубцу над его верхней губой.
— Бедный, бедный, — пробормотала удрученно.
Даня хмыкнул.
Битый небитого пожалел.
***
И все-таки, он не удержался. Проговорил, торопливо прощаясь с Федором:
— Не женись, друг мой. На Наташке — не женись.
Тот изумленно и сердито запыхтел, не принимая такого странного совета.
А что еще тут можно было добавить?
Поля, ставшая свидетелем этого разговора, задумчиво посмотрела на Данины изуродованные губы, нахмурилась, а потом сказала веско:
— Ибо так говорят горы.
Теперь пришел Данин черед таращиться на нее с изумлением.
Горы никогда и ничего не говорили, тем более, их не могли интересовать такие мелкие делишки.
Но Федор впечатлился.
Горы — это был внушительный аргумент.
***
Даня проснулся от того, что внедорожник остановился. Сначала он не понял, почему мир вокруг превратился в светлую дымку, и только потом догадался стянут с себя платок, которым накрыла его Поля, чтобы защитить от слепящего солнца. Лицо привычно болело, и он снова грубым словом обозвал Наташку.
Высунувшись из окна, Поля смотрела назад. Даня сделал то же самое.
По узкой обочине ехал человек на странном агрегате. Это было нечто среднее между велосипедом и тележкой. Человек изнуренно дышал, хоть дорога и вела под гору. Позади него громоздился какой-то скраб, небрежно наваленный в люльку или вроде того.
— Привет, — закричала Поля. — Подвезти?
Человек доколесил до их машины и остановился, почти упав на кособокий явно самодельный руль.
— В Сытоглотку, — простонал он.
— Годится, — согласилась Поля.
Им понадобилось не меньше получаса, чтобы запихать вещи путника, который представился Ленькой, в автомобиль и прикрутить его агрегат к крыше.
Ленька был загорел, тощ и лыс. Лет примерно около тридцати, он был облачен в домотканую рубашку с причудливой вышивкой — сплошь петухи и подсолнухи, мощные обереги.
Наконец, они напились воды, отдышались и снова отправились в дорогу. С блаженством растянувшись на заднем сиденье, чуток придавленный рюкзаками и балалайкой из велотележки, Ленька сыпал благодарностями.
— Ерунда, — отмахнулась Поля, — нам все равно по пути.
— Вы тоже в