– Как? – ответила путешественница. – Это не лучшее место для такого разговора, но, скажем так: я собрала небольшую группу, мы все очень разные, но нас объединяет стремление к справедливости, и у нас есть некоторые способности для достижения наших целей. Однако об этом мы поговорим в более подходящем месте, если тебе интересно…
Мари положила свою руку на руку Венёра, и он удержал себя от любых движений в ответ. Проглотил слюну, а его пульс участился.
– Он не уйдет, – повторила она, говоря о Жюстиньене. – А если уйдет, то недалеко. Что, если мы выйдем?
Венёр последовал за ней как во сне. Присутствие этой женщины было настолько сильным, что таверна вокруг, казалось, теряла свою реальность. В переулке позади гостиницы, на грязной тропинке между двумя кривыми зданиями, Мари прижала Венёра к деревянному фасаду. Она держала обе руки над его головой, крепко обнимая его и причиняя ему боль ровно настолько, чтобы заставить содрогнуться от удовольствия. Когда она поцеловала его, от ее рта пахло можжевельником, привкусом джина, который он запомнил на всю оставшуюся жизнь. В тот вечер в Акадии выпал первый снег.
Несколько дней спустя Мари познакомила его с другими заговорщиками в задней комнате гостиницы. Когда они вошли, там уже были двое других: подросток с большими бледными глазами, в морской одежде, и белокурая девушка, худая и неуклюжая, чья строгая одежда напоминала стиль первых пуритан. Она поставила перед собой на стол корзину с яблоками для свиней и еще одну с грязным бельем. Каждая из этих корзин казалась слишком тяжелой для нее. Это был ее предлог – сбежать на несколько минут от своей семьи. Ее отправляли за покупками, которыми больше никто не хотел себя утруждать.
Мари представила их и объяснила:
– Пенитанс… Пенни, здесь присутствующая, обладает… способностями, которые могут нам пригодиться. И ей тоже нужно свести счеты.
Ботаник встретился с ледяным взглядом девушки-подростка и сдержал дрожь.
– А этого юношу зовут Габриэль, – продолжала Мари. – Его история очень похожа на твою. Он тоже единственный выживший из своей экспедиции, и у него тот же голод. В нем поселилось то же чудовище, которое его пожирает. Только более развитое, чем у тебя. Он станет орудием нашего правосудия.
Венёр сглотнул. Он более или менее понимал, на что идет, принимая предложение Мари. И все же это было слишком… реально и страшно одновременно. Путешественница, должно быть, почувствовала его смущение, потому что обняла за талию и поцеловала в затылок.
– Не волнуйся. Мы всё предусмотрели.
– А он? – спросил Венёр, указывая на Габриэля подбородком. – Что он получит?
Ангельское лицо Габриэля осветилось широкой плотоядной улыбкой.
– Меня накормят, – проговорил он низким хриплым голосом со взрослым тембром, так контрастировавшим с юной внешностью.
Рефлекторно Венёр прижался к Мари, скорее ощущая кожей, чем слыша смех путешественницы.
– Да ладно, мой милый ученый, ты же не будешь относиться к Габриэлю с теми же самыми предрассудками, от которых страдаешь и сам.
Эти слова попали в точку. Венёр вздохнул и попытался посмотреть на подростка беспристрастным взглядом. Постепенно он увидел… или, скорее, почувствовал в нем одиночество, ненасытный голод и боль.
– Мне очень жаль, Габриэль, – пробормотал ботаник. – Так жаль…
– Прими это, – шепнула ему Мари. – Это всё, что он от тебя просит. То, в чем он больше всего нуждается. То, что ему никто не даст, кроме нас.
Позже Мари пришлось объяснить Венёру, что она нашла их всех благодаря своим призракам. Это были призраки ее умерших соплеменников, впервые заговорившие с ней в видении много лет назад, когда она, сразу после их массового истребления, бесцельно бродила по лесу, без еды, почти без питья, пока силы не покинули ее.
Все это Мари рассказывала ботанику в тепле их застланной мехами постели, в комнате, ставшей их спальней. Ее длинные седые волосы были раскиданы по белым подушкам, а в печи догорали угли. На улице шел снег. Такая обстановка придала бы истории сказочное настроение. Венёр, конечно, не поверил бы этому, если бы у него самого не развивалось в кишках это чудовище.
Ньюфаундленд, май 1754 года и позднее
Когда Венёр пришел в сознание в окутанном туманом лесу, его лицо сковало сильнейшей болью, кровь сочилась из ран и тут же застывала. Сил хватило только на то, чтобы подняться и, шатаясь, сделать несколько шагов к лежащему рядом трупу.
Венёр упал на колени и тяжело, беззвучно зарыдал над неподвижным телом путешественницы. Соль слез еще сильнее жгла его раны. И с этим плачем его окончательно покинула та поселившаяся в нем ненасытная сущность, чьих сил едва хватило на то, чтобы помочь Венёру подняться и добрести до трупа. Его собственное Вендиго, еще не до конца сформировавшееся, было вырвано и разорвано на части гораздо более могущественным духом внутри Габриэля. Он старался не думать о парне. Несмотря на ушибы, он на несколько часов заснул рядом с телом Мари. Когда же проснулся, вместе с ним очнулась и боль, стоял уже почти вечер. Пустой желудок напомнил о себе. Несколькими механическими движениями Венёр снова разжег огонь и быстро обжарил остатки зайчатины. У мяса был привкус пепла. Он заплакал, пережевывая пищу, потому что вспомнил, что это Мари добыла ее. Лес, деревья, окружающая трава имели тошнотворно-сладкий запах, оставленный смертью и чудовищем. Венёр с трудом проглотил еду. Ему все еще было трудно поверить, что обитавшее внутри него существо покинуло его тело. Ему было трудно поверить, что Мари мертва. Мари погибла, и без нее мир резко изменился, стал менее живым и скучным. Неполным.
У него по-прежнему не было сил похоронить путешественницу. Он накрыл ее лицо треуголкой и обложил тело ветками наподобие гроба. Ее полушубок он взял на память.
Затем отправился по следу Жюстиньена и Вендиго. Это было довольно легко, так как ни монстр, ни молодой дворянин не пытались скрываться. Венёр с трудом пробирался через лес, и перед его глазами будто снова возникал он – Габриэль. Он снова видел первые совершенные им казни. Видел, как подросток вытащил траппера из-под тента, подобравшись к нему сзади, под носом дежурившего пастора, и зажав рот когтистой лапой. Венёр тогда не спал. Он видел, как монстр унес лесного бегуна. По-видимому, Вендиго выпотрошил свою жертву дальше на берегу, а затем отдал тело во власть прилива. Запах этого существа привлек моллюсков и крабов. Позднее тот же Габриэль в своей гибридной форме нокаутировал марсового Жонаса обломком корабля, утопил его, а затем подвесил на скале. Для подростка, наделенного в облике монстра невероятной силой и ловкостью,