Что они тут скрывают? Да все что угодно, и вполне возможно, ту же самую Веронику. Для чего? Непонятно. Но я поняла, что просто так мне отсюда уходить не следует. Я должна сама лично убедиться, что Вероники здесь нет. И как я собираюсь это делать, если каждый мой шаг здесь тотально контролируется? Ответ на этот вопрос я пока не находила, но возникла неплохая мысль, как только в моей руке окажется средство для связи, тут же связаться с Мельниковым и обрисовать ему всю ситуацию. Пусть собирает оперативную группу, выезжают сюда и наводят тут основательный шухер. Кто знает, может, где-то в темных подземельях этого заброшенного монастыря найдется не только Вероника, но и Елена Кузьменко, а также еще пропавшие ребята, о которых я не знаю. В общем, дело ясное — с этим заброшенным монастырем не все в порядке, здесь явно происходит что-то темное и нехорошее, и с этим, определенно, надо разобраться.
Однако я не заметила, как за моими рассуждениями незаметно пролетело время — полчаса уж прошло точно. И, сказать честно, я начала слегка беспокоиться. Все-таки сидеть запертой в мрачной келье в заброшенном монастыре среди темного леса перспектива не из приятных. Я подошла к массивной дубовой двери и громко постучала. На самом деле это мне только показалось, что я сделала это громко — уверена, с той стороны меня даже никто не услышал. Кричать, как я поняла, тоже бесполезно. И что мне теперь прикажете делать? Сколько времени мне тут еще ждать? Вот только тупо сидеть и ждать — это не в моих правилах.
Я с печалью посмотрела на дубовую дверь, поняв, что выворотить ее можно только прямым попаданием снаряда. Я развернулась и перевела свой взор на окно. Подошла к нему и внимательно осмотрела. Как я уже говорила, оно было чрезвычайно узким, да и к тому же закрыто снаружи железной решеткой.
Я открыла створки и высунула нос наружу, пытаясь вдохнуть свежий воздух. Воздух и впрямь был наисвежайший, хотелось вдыхать его полной грудью и наслаждаться. Также я постаралась рассмотреть, что происходит снаружи, вдруг получится разглядеть хоть какую-то живую душу, к которой можно обратиться с просьбой поторопить ко мне Степана Петровича. Но, к сожалению, из кельи видно было немного — окно выходило не на двор, а в сад, где ничего интереснее густой листвы не просматривалось. Виднелась какая-то часть леса вдали, но этот пейзаж мне мало чем мог помочь — все равно как разглядывать висящую на стене картину.
Как вдруг…
Всю эту природную идиллию и тишину неожиданно нарушил звук выстрела. Даже встревоженные таким нетипичным звуком вороны каркнули и взмахнули вверх с соседнего дерева. Я замерла как вкопанная, навострив уши, ожидая услышать очередной выстрел. Но его не последовало. А то, что это был выстрел, я нисколько не сомневалась — уж кто-кто, а я в этом разбираюсь.
Тут же меня пронзила страшная догадка — уж не из моего ли пистолета стреляли? А если из него, то в кого? И с какой целью? Неужели кого-то убили?
Так, вся эта ситуация уже начинает меня напрягать, не нравится мне все это. И именно в эту секунду я окончательно поняла, что никто не собирается за мной возвращаться, выпускать наружу и уж тем более отдавать мне мои вещи. А это значит, что пора действовать и рассчитывать только на свои силы.
Я не стала доверяться своим первым впечатлениям, когда осматривала комнату и окно. Теперь я на все окружающее смотрела очень внимательно — как говорится, критическим взором. До моего уха долетел отдаленный лай собак, потом послышались какие-то голоса, но через минуту все вокруг снова погрузилось в тишину. Но я отрешилась от всех дум и приступила к детальному осмотра окна.
На первый взгляд решетка представляла собой непреодолимую преграду, но я заметила, что кирпичная стена, в которую были вделаны железные прутья, снаружи изрядно обветшала. Видимо, от длительного многолетнего воздействия дождя и ветра кладка казалась уже не столь монолитной. Будь в моем распоряжении хоть какие-то инструменты, можно было попробовать раскачать решетку. Так-так… а что у нас тут в письменном столе — вдруг удастся отыскать что-то подходящее.
Но внутри стола я, к своему разочарованию, обнаружила только пустую пачку из-под печенья, больше не было ничего — даже тараканов. Я с досадой еще раз оглядела скромную келью, и меня вдруг осенило — кровать!
Старая металлическая кровать, которую давно и повсеместно сняли с производства и которую можно попытаться разобрать и прочную железную спинку использовать в качестве рычага. Боже, какая же я догадливая! Не зря я всегда говорю, что для Татьяны Ивановой нет ничего невозможного! Подбадривая себя таким образом, я немедленно приступила к делу.
Нет смысла рассказывать, как я занималась этой нудной кропотливой работой, но уже через полчаса с помощью металлических частей от допотопной кровати я раскачивала решетку в окне. И вот это оказалось намного сложнее, нежели разборка металлической кровати. По времени это у меня отняло, по моим предположениям, часа полтора, а то и больше. А также это занятие забрало у меня немало сил. Все это время я упорно и терпеливо, практически без остановок, раскачивала туда-сюда старую железную решетку. Я ругалась, материлась, плевалась, вспотела, как скотина, но продолжала работать. Ко всему прочему ужасно захотелось пить.
И что самое интересное — за все это время меня никто не хватился! Никто не пришел за мной и не открыл мне дверь. Хороша я была бы, если бы до сих пор сидела, как наивная дурочка, на табурете и ждала, когда меня выпустят из моего заточения. А так у меня уже появился хоть какой-то шанс на побег из этой западни.
Мне удалось даже не выронить выломанную решетку на землю. Я втащила ее в комнату, что избавило меня от лишнего шума, а следовательно, внимания хозяев. Потом я немного передохнула, сидя на табурете и глядя на дело своих рук. Без решетки окно выглядело значительно шире, и теперь я предполагала, что сумею протиснуться в него без труда. Я девушка стройная, гибкая, правда, мои крутые бедра и упругий зад на отлете вызвали у меня небольшие сомнения. Но попытаться, однозначно, стоит. Не зря я потратила столько времени на выкручивание решетки.
Взглянув в уже безрешеточное окно, я отметила некоторые перемены, происшедшие в окружающем мире. Яркое солнце, которое светило целый день, уже перевалило через самую высшую точку и начало клониться к закату. Небеса приобрели характерный густо-синий оттенок, который