А чтобы лучше прояснить картину происходящего, я решила для начала пообщаться с матерью этой самой Елены, чтобы у меня была информация, так сказать, из первоисточника. К тому же есть еще один момент, едва уловимый и призрачный, чисто интуитивно не дающий мне покоя, поэтому я тоже хотела его проверить.
Да, не спорю, в данный момент мне хотелось действовать — нагло, решительно и дерзко. Моим порывом было сорваться с места, оставив после себя облако пыли, и что есть мочи помчаться в сторону Волчьего пруда, чтобы нанести визит этим подозрительным «поселенцам» и навести там основательный шухер. Но, как уже показывает моя практика, такой подход к делу не всегда срабатывает, хотя в редких исключениях и бывает эффективным. Но не теперь.
Возможно, мне придется применять метод «внедрения» либо могут понадобиться помощники, например, сын Нины Петровны — Колька, хотя я в большинстве случаев привыкла работать одна. Но об этом я поразмышляю позже. Поэтому я умерила свой внутренний порыв, решив еще пообщаться с людьми и собрать больше информации. Надеюсь, что люди, с которыми я планирую поговорить, будут дома — все-таки воскресенье.
* * *
Это был квартал частного сектора, где дома разных мастей и конфигураций утопали в еще не успевшей пожелтеть зелени. Нужный мне дом я нашла не сразу, пришлось немного поплутать по многочисленным узким улочкам.
В палисадник вышла женщина в возрасте, вопросительно смотря на меня, упорно нажимавшую на кнопку звонка, находившегося чуть справа от калитки.
На первый взгляд хозяйке дома можно было дать лет шестьдесят, но, присмотревшись, понимаешь, что эта женщина значительно моложе. В ее лице чувствовалось внутреннее напряжение, не отпускающее ее ни на минуту. Исходили от этой женщины усталость и печаль одновременно, такое ощущение — дотронься до нее, и она рассыплется, как листья старого гербария.
— Наталья Кузьменко? — обратилась я к ней. — Извините, не знаю вашего отчества.
— Наталья Валерьевна, — представилась та, немного растерянно смотря на меня.
— Частный детектив Татьяна Иванова. — Я раскрыла свои корочки. — Я приехала из Тарасова, и мне нужно с вами поговорить…
После некоторых объяснений женщина пригласила меня в сад, где мы расположились в беседке под раскидистой яблоней.
— Господи, неужели кто-то заинтересовался пропажей моей дочери. — Голос женщины дрожал. — Я уже сегодня звонила нашему бестолковому участковому, просила начать поиски, но он ответил, что завтра я должна написать заявление о пропаже, так как будет три дня с момента пропажи. Ненавижу эти условности, я места себе не нахожу! Уже сама начала ее искать, но… она словно сквозь землю провалилась. Никто ничего не видел и не знает. Представляете, каково это матери, когда ее ребенок, пусть и взрослый, не появляется дома третий день, телефон недоступен… Вот что я должна думать?! Ждать три дня и потом писать заявление, в надежде, что наша полиция начнет хоть что-то делать… Скажите мне, — на меня посмотрели усталые беспокойные глаза. — Почему частный детектив? Да еще из Тарасова? Вы сказали, что ищете другую девушку, но при чем тут моя Леночка?
Я пока не стала ничего объяснять, а молча достала свой смартфон, нашла фотографию Вероники и показала ее Наталье Валерьевне.
— Скажите, эта девушка похожа на вашу дочь Елену?
Женщина несколько секунд рассматривала фотографию, потом увеличила ее, после чего ответила:
— Вы знаете, есть сходство. Но я бы не сказала, что они прям похожи. Просто… видимо, схожий типаж. Обе блондинки, тип лица — обе скуластые, востроносые, вот только глаза у них разные. Моя Леночка глазастая, и они у нее зеленые, а тут… у девушки взгляд какой-то невыразительный, словно потухший, и цвет глаз темный, насколько я смогла разглядеть… — Женщина в очередной раз с беспокойством посмотрела на меня. — Объясните мне еще раз, что это за девушка? Какое она имеет отношение к моей Леночке? Я не совсем вас понимаю.
— Как я вам уже объяснила в начале разговора, я занимаюсь поисками девушки, которую вы сейчас видели на фотографии. Все следы ведут сюда — в ваш Красноармейск. По словам очевидцев, разыскиваемая мной Вероника похожа на вашу дочь Елену, которая тоже непонятным образом исчезла. Я подумала, что это может быть как-то связано… Скажите, Наталья Валерьевна, — перешла я сразу на интересующую меня тему, — ваша дочь, случайно, в последнее время не вела себя странно?
— Странно? Что вы имеете в виду?
— Ну, может, она стала вести себя не так, как вела обычно. Странности в поведении, разговорах, заторможенность в движениях… Вы же мать, хорошо знаете свою дочь, должны были заметить подобные перемены.
— Нет, никаких подобных перемен в поведении моей дочери не было, — уверенно ответила она. — Леночка была, как всегда, весела, общительна, один раз мы сходили с ней за грибами, но их было мало, поэтому мы решили сходить позже — дожди обещали, вдруг потом грибов больше пойдет.
— А чем тут у вас занималась дочь в свободное время? Куда-то ходила еще, кроме как в лес за грибами? С кем-то общалась? Бывало такое, что она отлучалась на длительное время?
— Вы знаете, надолго она никогда не отлучалась. Большую часть времени она находилась дома, валялась на веранде, читала книгу, в саду тоже время проводила. До этого помогала мне картошку вскопать — два дня на это ушло. А общалась… — Я заметила, что лицо женщины словно слегка помрачнело. — Завязала она себе какое-то странное знакомство с этой Яной. Не знаю, в чем сошлись их интересы, они, на мой взгляд, такие разные. Но если ей было приятно это общение, то почему бы и нет. — Женщина передернула плечами.
— Что такого странного в этой Яне? — тут же спросила я, так как помнила, что про некую Яну упомянула продавец Мария Степановна, также охарактеризовав ее как «странная».
— Сказать вам честно, я эту Яну и знать не знала, хоть и живу тут всю жизнь. Уже потом мне рассказали, где она живет и что тот большой дом на окраине принадлежит ей и ее отцу. Отец вроде крутой какой-то, военный в отставке, чуть ли не генерал. А эта девочка Яна пережила некие потрясения в жизни — мать у нее умерла, когда та была еще маленькая, потом сестра у нее пропала… — Тут моя собеседница сделала паузу и явно чем-то озадачилась. — И якобы эта Яна стояла на учете в нашей психушке.