Софья встала и подошла к нежданному гостю, заботливо набрасывая ему на плечи белый пуховый плед. Она почему-то знала наверняка, что его знобит.
– Это… невыносимо, – сдавленно произнесла она.
– Невыносимо и еще в тысячу раз хуже. – Сумеречный Эльф, казалось, рассматривал тихую ночную улицу, но взор его пронзал многие километры пространства, триллионы световых лет. – Столько миров… Столько сияющих живых миров, которым бы жить и жить… Но они рушатся, гаснут, взрываются, проваливаются в черные дыры, уничтожают себя в бессмысленных войнах. Целые системы планет, галактики. И если внешние причины еще легко списать на волю рока, то зло, сотворенное людьми, я не могу простить. – Он обернулся, возвращая проплывший белесым призраком плед. – Проект Стражей Вселенной был начат, чтобы защищать людей от них самих, от их внутренней тьмы. Условно говоря, кто-то вот тянется к красной кнопке ядерных боеголовок, а я ему бац по руке, чтобы не чудил! Пару раз мне действительно удавалось такое провернуть.
– Не говорите со мной как с ребенком, – покачала головой Софья, хотя существо, чей возраст исчислялся тысячами лет, имело на то право.
– Не принимай как личное, это стиль у меня такой, – отмахнулся Сумеречный Эльф. – Да… Я бы должен был, например, отвести пулю от эрцгерцога Фердинанда… – Он запнулся, простонав задумчивым шепотом: – И еще сотни пуль от рядовых, от обычных парней и девушек. Убитых, искалеченных, замученных. Во все эпохи, в сотнях миров. Например, мог бы прекратить Столетнюю войну через, скажем, неделю после начала. Или объяснить рыцарям, где в пустыне очаги чумы, чтобы они не принесли эту заразу. А лучше всего – дать бы всем лекарство от всех болезней. Да… Так замышлялся величайший проект с исходной бескорыстной целью. Мы должны были защищать людей от отчаяния, страха, гнева и зла…
– Вы хотели превратить нас в роботов, – звонко раздалось восклицание Софьи, которая не устрашилась перебить самого Стража Вселенной. От волнения она часто, порывисто дышала, как после долгого бега, но не умолкла: – В мире много зла. Но везде написано, что человек обладает свободой воли.
Через молчание заоконный графитовый мрак донес вой одинокой собаки. Занавески колыхнулись скрывающей правду пеленой. Сумеречный Эльф вытянулся возле чернеющего прямоугольника стекла, качая головой. Он горестно вздохнул протяжным гулом осеннего ветра.
– Ох, дитя-дитя… Ты верно уловила то, в чем мы оказались слепцами. Мы посягнули на саму основу творения: на свободную волю человека. И поплатились за это. Наказание – проклятье. Мы прикоснулись к великой благодати, но не оправдали надежд, желая немедленно и без разбору озарять ею души людей.
– Но люди сами выбирают свой путь. И светлые души сами приходят к великой благодати, – отозвалась Софья, не опасаясь спорить с самим Стражем Вселенной
– Ты все верно понимаешь. Может, поэтому и услышала Эйлис по-настоящему. А я тогда не все осознавал. Никто из нас не догадывался две с половиной тысячи лет назад. Я последний из тринадцати, и во мне самом великая тьма. Я чувствую, что скоро она снова затопит остатки здравомыслия, поэтому говорю тебе все это.
Сумеречный Эльф приблизился к собеседнице, заглядывая ей в глаза, доверительно беря ее узкие ладони в свои, холодные и шершавые.
– Послушай внимательно, Софья, – проговорил он торопливо, – ты не избранная. Я тоже никогда не был избранным. Избранных и особенных не существует. Есть только люди, совершающие выбор. Перед Творцом все равны. Есть совпадения событий и мест. Они неслучайны! Во всем есть какой-то замысел. – Он неопределенно повел рукой, словно дотронулся до незримой нити, и Софье почудилось, будто она и правда заметила серебристый отблеск в полумраке. – Аруга Иотил не знал, что твоя душа откликнется на песню жемчуга. Льоры считают тебя ячедом, но они не знают главной тайны собственного мира. Разгадай ее, это тебе под силу. Эйлис звал не тебя одну, он веками тянулся с мольбой в разные миры, неоднократно на Землю. И не ты первая, кто начал выводить в альбомах странные пейзажи или складывать песни о сказочных мирах – так переносятся незримые сигналы других планет. Часто художники, поэты, сценаристы сами не ведают, откуда у них в головах идеи.
– Хочешь сказать, все, что снято или написано, – это отражение событий в других мирах? – поразилась Софья.
– Не все, где-то наполовину. По-разному, – улыбнулся собеседник, однако тут же опечалился. – Но Эйлис не просто рассказывал – он посылал сигнал SOS. И ты расшифровала его!
Софья привычно зарделась от смущения: она никогда не жаждала известности, уж тем более не рассчитывала принимать участие в судьбе целого мира, как пророчил ей Страж.
– Но что же, Раджед тоже тянулся по следу этого сигнала? – спросила она.
Сомнения хлестнули жадными лианами зарослей неуверенности. Так ли уж звал целый мир? В конце концов, янтарный льор не догадывался об этом, а лишь польстился на милую девочку, на ее внешнюю оболочку. Отличайся Софья от его канонов красоты, так не открылся бы портал в чужой мир, не свела бы их судьба. На тот момент все случилось именно так, и Софья по-прежнему гневалась, вспоминая того человека, каким был Раджед. Впрочем, все менялись, постепенно, но неумолимо под бременем рока и времени. Они оба сделались иными, словно сбросили старую кожу. Она это знала.
– Спросишь у него при случае, – пообещал Сумеречный Эльф. – Полагаю, он лишь косвенно уловил зов своего мира, но тобой заинтересовался не только по этой причине.
– Ну да, конечно! Нужна б ему я была, окажись бородатым программистом или сморщенной старухой, – усмехнулась Софья, и какая-то нехорошая часть ее личности заставила непримиримо бросить: – Да я его… я его видеть не желаю! Больше никогда!
Зря все же она вспомнила о похищении Риты, а не о последующем вихре событий. Но не хотелось признаваться Стражу, что щеки полыхали маковым цветом вовсе не от ярости. Только через пару секунд Софья осознала, что, возможно, своей открытой неприязнью навсегда затворила врата между мирами, подвластные только Сумеречному Эльфу.
– Обдумай все, Софья, обдумай без меня, – грустно улыбаясь, словно иные мудрые старики, предупреждал собеседник. – Все не так сложно. Для этого знания не нужно заканчивать физфак или мехмат. Оно скрыто глубже, в самом сердце. – Внезапно он отошел к окну, сбивая занавески, прислоняясь к стене и глядя поверх головы Софьи, точно что-то гналось за ним, однако закончил плавно: – Весь мир – это единая мелодия, песня. Услышь ее! Услышь! Ох, надеюсь, это не последняя наша встреча…