Я вдруг увидел трюм целиком. Не знаю как, от борта до борта лежала темнота, но я увидел себя в ней, Уистлера, стоящего рядом, боксы, машины, камни.
– Допустим, это может быть связано с ядром Регена, если предположить наличие полостей, заполненных сверхтяжелыми… Начинаешь подозревать самые фантастические… самые смехотворные вещи. Гипотезы… А что, в остальных ящиках… пчелы?
Я открыл соседний бокс, достал верхнюю книгу.
«Участь лиры», З. Лев. Открыл восьмую страницу. Збигнев Лев, профессор Варшавского университета, размышлял о том, как выход человека в дальний космос повлияет на искусство вообще и на поэзию в частности. Забавная книга, издана после первых звездных экспедиций…
– Разреши!
Уистлер взял книгу.
– Думаю, Збышек был бы не против… – Уистлер пролистал книгу до середины. – В качестве искупления сего варварского акта обязуюсь светлой памятью… маэстро Кассини… прочитать книгу уважаемого Льва в самое обозримое время. Нет, не могу…
Уистлер вернул Збышека мне.
– Мне пора, – сказал Уистлер. – Спущусь в Объем. Там действительно спрайты, это нехорошо, надо разобраться, а то Штайнер… Что-нибудь учинит.
– А как же это? – я указал на растертых пчел и скомканную бумагу.
Уистлер потрогал лоб.
– Да, с этим надо что-то делать… Я подумаю… Обязательно… Надо все хорошенько обдумать. Этому наверняка есть здравое объяснение. Пойдем, я расскажу по пути про завещание Дель Рея…
Мы направились к выходу из трюма, но про Дель Рея он не сказал ни слова.
Обратно всегда быстрее. Уистлер размышлял, отличается ли мед искусственных пчел от меда настоящих. Если из двадцати пчел выживает одна, если насекомые плохо переносят VDM-фазу…
– Погоди… Стой!
Уистлер остановился у мембраны шлюза.
– Погоди, Ян, я кое-что забыл… Вернее, ты иди, я еще задержусь, попробую… Надо посмотреть… хочу взять книгу…
– Может, тебе все же помочь? – спросил я.
Уистлер внимательно поглядел на меня, внимательно поглядел.
– Нет, пожалуй. Я сам… Иди… Я тут вспомнил… И еще… Хочешь узнать, чем пахнет Вселенная? – спросил Уистлер перед тем, как вернуться в трюм.
Глава 14
Анфлайт
– Нездоровится, – ответила Мария. – Все-таки семнадцать векторов…
– Что? – не расслышал я.
– Не космический человек. – Мария улыбнулась. – Пространство не для меня. Хочу домой, соскучилась, у меня сестра младшая… Мне все время кажется, что я падаю… Падение.
– Это Реген, – сказал я. – Под нами километровые полости, вероятно, это рефлекс…
– Какие полости? – не поняла Мария. – Карст?
– Нет, возникшие еще в процессе формирования материковых плит. Эти полости неким образом резонируют с оборудованием Института, Штайнер рассказывал…
Мария посмотрела под ноги. Клетчатый пол.
– Полости, значит… километры пустоты…
Мария притопнула.
– Да, – подтвердил я. – Километры. Поэтому кажется, что падаешь. Мне тоже кажется, особенно перед сном…
– В случае если опыт выйдет из-под контроля, нас сначала раздавит кремниевым монолитом, а затем мы провалимся в бездну… Узнаю маэстро Штайнера, контроль, максимальный контроль…
Надо куда-нибудь сходить, подумал я. Я здесь уже давно, и нигде не бывал самостоятельно, то есть по собственному желанию, разве что в столовой, каждое утро ко мне приходят и говорят – пойдем, и я иду, почему именно ко мне? Я хотел в бассейн, но никак до него не доберусь.
– Хочу тебя попросить, Ян… Ты свободен?
– Я? Не знаю…
– Никто не прилетел, – сказала Мария. – Никто.
– Тогда да, свободен. Но если ты опять собираешься в руины, то нам следует лучше подготовиться…
– При чем здесь руины? – удивилась Мария. – А, в руины… Штайнер наложил на руины запрет, утверждает, что там опасно, нет, я собираюсь в библиотеку, работать с каталогом, не мог бы сопроводить?
– Конечно. А…
– Из-за Барсика, – шепотом пояснила Мария. – Он опять сбежал.
– Да, я знаю… Но почему… Ты что, его боишься?
В библиотеке тоже опасно.
– Боюсь? – хмыкнула Мария. – С чего вдруг? Но… Там следы…
Мария указала вниз, туда, где была библиотека. И пустоты.
– Вдруг он все-таки… испортился?
– Барсик?
– Барсик? Да, Барсик мог испортиться. Ты же сам говоришь – полости… Полярный день… Вдруг это действительно влияет? Он же машина, тонкий механизм. Тебе ведь все равно нечего делать, правда?
– А зачем тебе в библиотеку? – спросил я.
Мария поглядела на меня с недоумением.
– Извини. Ты же библиотекарь, совсем забыл… Да, пойдем в библиотеку.
Направились в библиотеку, Мария, я. Носить книги, читать книги, бороться с червем и энтропией.
– Мне стыдно, что я тебя использую, это скоро кончится. Со следующим кораблем должен прилететь мой помощник, и тогда ты займешься… чем хочешь. Как ты думаешь, это может быть правдой?
– Что?
– Что мы потерялись? Срыв вектора?
Мария щелкнула пальцами.
Радиус коротации – величина не то чтобы постоянная… он действительно мог увеличиться, и тогда… нас ищут. Вычисляют. Думаю, скоро сюда прибудет корабль.
– Если вектор сорвался, вычисления могут затянуться, – сказал я. – Уистлер на это указывал… Но безвозвратно потеряться мы вряд ли сможем, рано или поздно нас найдут. Уистлер…
– Уистлер лгун и вандал, – сказала Мария. – Вернемся на Землю, я не буду молчать о том, что здесь происходило!
Мы спустились в библиотеку.
Вестибюль был заполнен книгами, перенесенными мной из трюмов звездолета, книги занимали все свободные места и пребывали в том же порядке, в котором оставил их я, незаметно было, что Мария работала с каталогом. Я старался располагать книги аккуратно вдоль стен, стопками, но по мере продвижения нетронутых стопок становилось все меньше, кое-где книги попросту валялись на полу, и нам приходилось расчищать проход, шагать по книгам я не мог себя заставить.
– Ничего не успеваю… – Мария складывала книги в стопки. – Здесь работы на несколько лет, а они обещали всего полгода…Что мне прикажешь делать? Я должна заниматься санацией, а здесь и размещение, и каталогизация, и… Уистлер… Возможно, у него библиопаника…
– Библиопаника? – переспросил я.
Мы пробирались через книжные завалы к лагерю Уистлера, Мария рассказывала про библиопанику. Вернее, про библиопаники.
– Неврозы, связанные с книгами. Библиофилам со стажем кажется, что книги начинают с ними разговаривать, нашептывать, вызывать образы… Это, кстати, известный феномен – запойные читатели часто не отличают свои мысли от мыслей, почерпнутых из книг. А потом они замечают, что книги сами выбирают себе места на полках, меняют места, порой вовсе исчезают, выставляются из рядов – ищут читателя. И что есть особые книги, властные, ведущие… Одним словом, спектр проявлений чрезвычайно широк. Особенно опасны книги при их большом скоплении… А он здесь ночует.
Я слушал про технику безопасности и придумывал историю про восстание книг.
Когда количество изданий приблизилось к семизначной цифре, книги, как всякое уважающее себя творение, посчитали, что переросли