Тогда кривизна. В бутылке расположен миниатюрный генератор, искривляющий матрицу пространства, в результате чего внутренний объем гораздо, неизмеримо больше внешних размеров. Шарик, попадая в бутылку, преодолевает огромные расстояния, фактически бутылка бездонна. Только вот устройств, способных искривлять пространство насколько глубоко, придумано не было. И кому бы пришло в голову размещать такое устройство в бутылке?
Портативный репликатор.
Технически не невозможно, но зачем размещать репликатор в бутылке? В чем смысл? Шарик попадает в рабочую камеру, разбирается на молекулы, при переворачивании бутылки шарик монтируется обратно. Этим можно объяснить исчезновение стрелокрылки – репликатор разобрал ее, однако собрать обратно не смог… Зачем? Зачем конструировать подобную вещь?
Инвентарь фокусника. Не настоящего престидижитатора, мага старой школы из бродячей труппы, а любителя, скорее всего, мальчишки, придумавшего подобное устройство, чтобы удивить родителей, позабавить друзей.
Несколько раз он порывался бутылку разбить. И каждый раз останавливался. Это было бы поражением. Признанием невозможности познать неведомое. Отступлением. Он ставил бутылку на весы и опускал в нее шарик. Он подвешивал бутылку на леску и опускал в нее шарик. Однажды он вернулся домой и обнаружил, что бутылка исчезла.
– Тогда я винил отца, – сказал Уистлер. – Отец, беспокоясь за мое состояние, потихоньку спрятал бутылку, убрал ее с глаз долой, так я подумал… Смешно, да? Я ночью про бутылку вспоминал, когда пытался измерить инерционное поле. А утром…
Утром Уистлер спустился в лабораторию аэродинамики, проверил, влияет ли текст на полет. После этого Уистлер переместился в лабораторию гравитации. Четыре часа он взвешивал вырванные из книг страницы, пытаясь определить – есть ли разница в весе между признанными шедеврами и обычными книгами, и выяснил, что произведения высокого искусства по весу не отличаются от энциклопедий и справочников.
– И откуда взялась эта бутылка? – спросил я.
Может, стоило попробовать налить в нее воды?
– Ее сделал мой учитель, – ответил Уистлер. – Это единственное разумное объяснение. Сделал и подложил на моем пути. Чтобы пробудить мысль… вероятно, о неоднородности пространства. Все остальные объяснения невозможны… маловероятны… нет, невозможны.
– И как же там задерживался шарик? – поинтересовался я. – Куда он падал на самом деле?
Уистлер улыбнулся.
– Есть несколько вариантов, но, полагаю, учитель выбрал самый изящный… Разумеется, никаких пространственных искривлений внутри посуды не помещалось, но поскольку до этого мы работали с топологией сфер, я, само собой, начал думать про одномерные структуры и прочую бесконечность… Классический поворот не туда… Сейчас я практически уверен в том, что внутри находилась смола. Линза из полимерной смолы, учитель растянул ее в бутылке. Шарик попадал в смолу и увязал в ней, отчего казалось, что бутылка бездонна. Стоило перевернуть ее донышком вверх, шарик начинал медленно высвобождаться от смолы. Вот и все.
История про бездонную бутылку мне понравилась. Я вот никогда не находил ничего интересного. Наверное, из-за того, что никогда Землю не покидал. А на самой Земле все найдено уже давно.
– Так что вот этому… – Уистлер обвел рукой лабораторию. – Наверняка есть простое и разумное объяснение… и мы не можем увидеть его в силу… в детстве я не мог и подумать про смолу, а между тем это самое элементарное…
– А стрелорылка? – спросил я.
– Стрелокрылка?
– Которая залезла в бутылку?
– А… Вероятно, она выбралась ночью… скорее всего. А сейчас я не могу понять вот это!
Уистлер энергично запустил самолетик.
– Штайнер! Давно пора поговорить с ним…
Уистлер сжал кулаки. Самолетик упал.
– Это надо изучать! – Уистлер принялся нервно ходить по лаборатории. – Изучать! Это интереснейшее явление, а я не могу, я вынужден… Почему никто не летит к нам…
Уистлер усмехнулся.
– Никто не может прилететь, – он вырвал лист из подвернувшейся книги. – Потому что ничего не летает…
Он стал складывать из бумаги очередной самолет.
– Но ховеры летают, – возразил я.
– В том-то и дело, что нет! – Уистлер смял самолет, отбросил в сторону. – Ховер не летает, он прыгает, принцип совершенно иной, никакого полета, исключительно пульсация. Кстати, ховеры изначально назывались джамперами, их и красили в зеленый, как лягушек… Потом постепенно закрепилось другое название, хотя никаким парением и не пахнет, прыг-скок, прыг-скок. Так что ховеры не показатель, они не летают.
Уистлер вырвал из книги лист, но складывать его в самолет не стал, скомкал и бросил на пол. И снова лист, снова скомкал.
– И что ты думаешь? – я указал на кучи смятой бумаги. – Как это объяснить?
– Я не знаю… Надо проверить, локальный ли это феномен или отмечается в других местах… Как комары, это интересно…
Уистлер открыл грузовой бокс, достал несколько воздушных шариков, подошел к газовым баллонам.
– Возможно, это проявление Регена… сугубо планетарное… Допустим, резонирующие пустоты… Но почему они влияют исключительно на бумагу? Вот, взгляни, я покажу…
Уистлер надул гелием зеленый каучуковый шар, завязал горловину, подкинул. Шар остался висеть в воздухе. Уистлер ударил по нему снизу, шар взлетел, и, переваливаясь с боку на бок, завис под потолком лаборатории.
– Воздухоплавание не есть полет? Что тогда полет?
– Ты думаешь, это актуатор? – спросил я.
Уистлер хлопнул себя по щеке.
– Чем вызван… неполет? Анфлайт? Господи, какое идиотское название… Идиотские названия лучшие, например «самолет»… Самолетом можно назвать птицу, летучую мышь, птеродактиля, все, что изобрел человек, никогда не летало само… Что это означает?
– Возможно, это все-таки одно из проявлений актуатора, – предположил я. – Штайнер говорил, что он непредсказуем уже в нулевой фазе, еще до раскрытия…
– Штайнер много что говорит… Вот пусть скажет, как… Как это возможно?! Актуатор… да, самый простой ответ… А если нет? Если анфлайт происходит везде? На Дите, на Иокасте, на Кесслере? Прямо сейчас?! По всей ойкумене? Как комары…
Уистлер снова принялся мять бумагу, поднимал листы с формулами, комкал, отбрасывал.
– Если анфлайт везде? – переспросил он.
– По всей Галактике?
– Да! По всей! Галактике! И давно! А что, если это происходит давно?! Ты в детстве делал бумажные самолетики?
Мой брат делал рыб.
– И я не делал! Следовательно, мы не можем утверждать, что они летали… Может, это длится столетиями…
– У меня есть знакомый планерист, – сказал я. – Три месяца назад он участвовал в соревнованиях. Три месяца назад полет существовал.
Уистлер покачал головой.
– Ты врешь, Ян. Пытаешься меня успокоить… Если это происходит по всей Галактике, то гравитация тут ни при чем, это явление гораздо более широкое… и страшное… Как нам не хватает Сойера…
Уистлер пнул скомканную бумагу.
– У меня нет никаких разумных аргументов. – Уистлер сел на бокс. – Никаких. Я испробовал все…
Кинопроектор, я вспомнил. Так назывался зеленый оптический прибор,