“Ах, вот как живут американские адвокаты!” – я выпучила глаза на роскошные виды. На первом и втором этажах было множество больших окон, особняк был построен в форме огромной буквы “Г”.
– Боже мой, Дин! Они одни живут в этом доме? – Я была в шоке и, как дикарка, прямо из машины начала фотографировать фасад с фонтаном.
– Да. – Муж был невозмутим. Он всегда оставался спокоен, что бы ни случилось. – Иногда к ним приезжают дочери от его первого брака.
– Дин, я тоже хочу такой дом! – Молитвенно произнесла я, округлив глаза на мужа. Я смотрела на белые колонны и представляла себя, лежащей на зеленой лужайке напротив подобного дворца.
– Я и сам хочу такой, но на океане. – Дин припарковался сбоку от дома.
Мы с Ванессой были в полном восторге от “Букингема”. Машины друзей по очереди подъезжали к белому крыльцу с колоннами и высаживали пассажиров. Вся территория утопала в зеленых газонах, а вокруг дворца располагался лес.
На крыльце нас дружно встречали Рэй и Мэй Беренджеры. Они были женаты 4 года, Мэй была второй женой Рэя. Первый брак адвоката закончился весьма плачевно: бывшая жена оттяпала больше половины имущества и получала от него ежемесячное содержание. В последующем ему несказанно повезло встретить красавицу Мэй, американку, которая была и умной, и доброй, и любящей. После несчастливых лет первого брака, в которых прошли полжизни адвоката, Мэй оказалась для него большим подарком судьбы. Впрочем, я и сама вскоре убедилась в ее доброте, хозяйственности, любви к готовке (что не свойственно многим американкам) и глубоких чувствах к мужу. У них не было общих детей, зато у Рэя было три дочери от предыдущего брака: все закончили престижные университеты страны и делали успешную профессиональную карьеру.
Входные двери белого особняка были высокими и наполовину стеклянными. Прихожая начиналась с двух широких лестниц по бокам, ведущих на второй этаж, где было множество спальных комнат. Весь пол и лестницы были устланы ковровыми покрытиями красного цвета. Впереди располагалась огромная гостиная с камином и большим телевизором, выходящая во внутренний двор особняка. Двери и высокие окна были целиком стеклянными. Тут же, в гостиной, стояли круглый обеденный стол и стойка бара, где хозяева щедро разливали гостям напитки всех сортов. На террасе внутреннего двора, которая располагалась на противоположной от солнца стороне, можно было сидеть на плетеных стульях и наслаждаться природой: впереди расстилалось зеленое поле, тянущееся до самой лесополосы, с натянутой баскетбольной сеткой, где можно было играть не только в баскетбол, но и в парные виды спорта. Как раз этим некоторые из гостей и занимались.
– Как ваша семейная жизнь? – громогласным веселым голосом спросил адвокат, приветствуя и обнимая нас по очереди. Он был огромного роста, жена рядом с ним казалась маленькой, миниатюрной дюймовочкой.
– О, у нас все отлично, лучше не бывает, – произнес Дин, взглянул на меня и обнял за талию.
– Я так рад за тебя, друг! Наконец ты обрел свое счастье! – Адвокат похлопал по плечу мужа и показал жестом располагаться поудобнее. Мы с мужем сели на уютный черный кожаный диванчик в глубине гостиной, хозяин пошел встречать других гостей.
Приезжали все новые и новые люди: с половиной из них Дин был знаком, другой половиной являлись университетские друзья дочерей Рэя. Толпа молодых и амбициозных парней и девушек приехала на модных автомобилях и шумной кучкой расположилась в другой части зала, кто на полу, кто на стульях, наливали себе напитки и о чем-то громко болтали. Я чувствовала себя попавшей в американский фильм.
– Давайте выпьем за вас. – Подошедший через полчаса адвокат стоял перед нами с двумя бутылками – в одной было виски, в другой коньяк. – Что будете пить? – весело посмотрел сначала на меня, потом на мужа.
– Виски, – сказал Дин.
– А ты? – обратился ко мне.
– Мартини.
Мэй, услышав мой запрос, тут же открыла холодильник и налила красный напиток, сверху, на бокал, нацепила ломтик лайма и с белозубой улыбкой подала мне. Адвокат налил виски в большие граненые стаканы с толстым дном, наполовину наполненные кубиками льда.
– Как тебе здесь, нравится в Северной Каролине? – подавая стакан Дину, присел на соседнее кресло и обернулся ко мне. Его крупное лицо излучало искреннюю радость за нашу пару.
– Мне здесь очень нравится, особенно потому, что здесь мой муж, – произнесла я, задорно взглянув на мужа, и сделала глоток мартини. Муж поцеловал в щеку, услышав признание.
– Давайте выпьем за вашу чудесную пару! – Рэй поднял тост, обращаясь к нам. Мы втроем чокнулись и осушили бокалы.
Остальные гости сидели кто где: на диванах в гостиной, обсуждая что-то между собой, на ковровых покрытиях на полу, на террасе перед газоном, на самом газоне, играя в игры.
Мы с Мэй отделились от мужчин и сели за стол с другой стороны бара, разговорились о своем, девичьем. Я спросила, где она делает стрижки, маникюр и педикюр – она поделилась контактами мастеров. Потом завели речь об американской кухне: ей было интересно узнать мое мнение. Сказала, как есть: местная кухня абсолютно не нравится, все пересоленное и переслащенное, есть ничего не могу. Речь зашла о полуфабрикатах, которые продаются в магазинах, – все для того, чтобы люди не готовили, а всего лишь разогревали в микроволновке. Высказала жалость по поводу невозможности ходить и гулять пешком, рассказала, как весело у нас бывает пройтись два километра по морозу до магазинчика. Мэй сказала, что обожает готовить и делает это каждый день, плюс она пекла пироги и торты, что разрывало все шаблоны о феминистках-американках.
Между тем Дин Адамс и Рэй Беренджер негромко беседовали, продолжая сидеть на тех же кожаных креслах перед телевизором в гостиной. Я сидела в пяти метрах и слышала обрывки разговора, Мэй ушла к другим гостям.
– Моя жизнь настолько изменилась, – сказал муж, – что я до сих пор не могу поверить, что это происходит со мной. Я как в раю.
– Рад за тебя, мой друг, – ответил ему адвокат, пригубившись к напитку, – я тебя прекрасно понимаю, потому что и у меня было так же 4 года назад, когда я встретил Мэй. Я не верил в свое счастье.
– Я даже не мог представить, что такие отношения бывают между супругами, – продолжил Дин. В одной руке он держал виски, другой жестикулировал в такт словам. – Мне не надо объясняться, что-то доказывать,