В дверь палатки просунулась голова Островского:
— Леонид Иванович, радиограмма от Ипатьева. Просит срочно выслать дополнительные пробы нефти.
— Завтра отправим специальным курьером. И еще… — я помедлил. — Где Глушков? Надо усилить наблюдение за лагерем. Боюсь, слухи о нефти уже поползли.
Оставшись один, я снова склонился над бланком. «Товарищу Орджоникидзе. Первый этап работ завершен успешно тчк Результаты превосходят ожидания тчк Готовим подробный отчет тчк…»
За пологом палатки пронзительно свистнул ветер. Ноябрь вступал в свои права, грозя новыми испытаниями.
Но сейчас меня занимало другое. Как максимально быстро развернуть здесь полноценный промысел. Время работало против нас.
Я еще раз перечитал написанное. Пожалуй, так будет лучше.
Краткая информация об успехе, без лишних подробностей. А через неделю представим полный отчет с анализами нефти, расчетами запасов и планом развития промысла. Такие доказательства Серго оценит по достоинству.
Свернув бланк, я выглянул из палатки. На востоке уже занимался хмурый рассвет. Порывистый ветер гнал по небу низкие тучи, обещая перемену погоды.
Последние дни пролетели как в тумане. Рихтер со своей командой модернизировал систему промывки скважины, Островский колдовал над анализами нефти, Кудряшов размечал точки для разведочного бурения. Лапин организовал круглосуточную работу бригад, а Зорина настояла на строгом медицинском контроле для всех, кто работает на буровой.
Я сам почти не спал, мотаясь между площадкой и штабом. Нужно одновременно следить за десятками процессов, от монтажа дополнительного оборудования до организации временного нефтехранилища.
А на следующее хмурое ноябрьское утро я проснулся от необычной тишины. Выглянув из палатки, увидел, что весь лагерь покрыт тонкой коркой инея. Термометр на стене вагончика-лаборатории показывал минус восемь.
Возле буровой уже суетились рабочие, растапливая паровые котлы. Рихтер, кутаясь в потертое пальто, проверял систему промывки:
— Вода в резервуарах начала подмерзать, — доложил он, потирая озябшие руки. — Придется срочно что-то решать с отоплением.
С пригорка донесся звук автомобильного мотора. По разбитой дороге к лагерю приближался наш старенький «форд». Глушков вернулся из Бугульмы.
— Как прошло? — спросил я, когда он подошел к буровой.
— Нормально, — Николай Петрович растер замерзшие руки. — С профсоюзом договорился насчет сверхурочных. В райкоме тоже полное понимание, особенно после известия о нефти. Правда… — он понизил голос, — слухи уже поползли. В городе только и разговоров, что о нашем открытии.
— А что с охраной?
— Усилил посты, особенно ночные. И еще трех человек нанял из местных охотников, они знают здешние места.
В этот момент со стороны парового привода донесся резкий металлический скрежет. Мы с Глушковым бросились туда.
Рихтер уже склонился над механизмом:
— Масло загустело, подшипники плохо проворачиваются. При таком морозе долго не протянем.
Я поежился от пронизывающего ветра. Холод пришел слишком рано, а мы еще не успели подготовиться к зиме. Нужно срочно что-то решать.
— Александр Карлович, какие предложения?
Старый инженер задумчиво погладил седую бородку:
— Есть пара идей по модернизации отопительной системы. Но потребуется время и материалы.
— Составляйте список всего необходимого. Глушков организует доставку из Бугульмы.
К буровой подошел Лапин, весь в масляных пятнах:
— Нужно срочно утеплять трубопроводы. Нефть и так вязкая, а при минусовой температуре вообще может встать.
— Займитесь этим немедленно, — распорядился я. — И соберите техническое руководство. Нужно обсудить план действий.
Порыв ледяного ветра заставил всех поежиться. Зима наступала стремительно, грозя парализовать работу промысла. А мы только-только взяли под контроль первую скважину.
Впрочем, размышлять об этом времени не оставалось. Нужно действовать, и действовать быстро.
В штабной палатке собралось все техническое руководство. На столе дымились кружки с горячим чаем, который Зорина настояла пить каждый час. Рихтер развернул чертежи, торопливо нанося карандашом новые детали.
— Главная проблема — паровой привод, — инженер указал на схему. — При такой температуре конденсат замерзает в трубах. Нужно срочно делать теплоизоляцию.
Островский оторвался от пробирки с загустевшей нефтью:
— И это еще не все. При минус десяти высокосернистая нефть может образовать пробки в трубах. А судя по метеосводкам, к вечеру похолодает сильнее.
За брезентовыми стенками снова раздался скрежет металла. Лапин выскочил проверить, что случилось.
— Какие предложения? — я обвел взглядом напряженные лица.
Рихтер постучал карандашом по чертежу:
— Можно сделать паровые рубашки для критических узлов. Вот здесь и здесь, — он быстро наметил контуры. — Отвод от основного котла пустим по контуру. Заодно решим проблему с замерзанием конденсата.
— На это уйдет много пара, — заметил Кудряшов. — Котел может не потянуть.
— Поставим дополнительный, — Рихтер уже чертил схему. — У нас есть запасной на складе. Правда, придется срочно его монтировать.
С улицы вернулся Лапин, стряхивая иней с ушанки:
— Клапан на основной задвижке замерз. Еле отогрели паяльной лампой.
— Так, — я принял решение. — Александр Карлович, начинайте монтаж паровых рубашек. Николай Петрович, организуйте бригады. Работаем круглосуточно.
Следующие часы превратились в непрерывную борьбу с морозом. Вокруг критических узлов оборудования появились змеевики труб, укутанные слоем технической ваты. Рабочие в промасленных ватниках торопливо сооружали деревянные короба, набитые паклей.
Рихтер носился по площадке, проверяя каждое соединение:
— Теплоизоляцию плотнее! И смотрите, чтобы нигде не пропускало пар!
На помощь пришел опыт железнодорожников. Кузьмин, раньше работавший в депо, предложил использовать старый метод. Обмотать трубы просмоленной паклей и обшить горячекатаным железом.
К середине дня основные работы закончили. Площадка напоминала причудливый лабиринт из труб, обшитых деревом и металлом. Над импровизированными тепловыми кожухами поднимались облачка пара.
— Ну как, Александр Карлович? — я подошел к Рихтеру, который проверял температуру на основном приводе.
— Пока держится, — он протер запотевшие очки. — Но это временное решение. Нужна серьезная модернизация всей системы.
В этот момент прибежавший Кузьмин сообщил Рихтеру, что на буровой опять неладно. Мы поспешили туда.
Возле емкости с нефтью суетилась бригада. Островский, присев на корточки, рассматривал пробу, взятую через нижний кран:
— Началось… — пробормотал он. — Высокомолекулярные фракции выпадают в осадок. Еще немного и получим парафиновую пробку.
Я посмотрел на хмурое небо. Ветер усиливался, гоня низкие свинцовые тучи. Природа словно испытывала нас на прочность.
— Нужно срочно решать вопрос с подогревом резервуаров, — Рихтер уже прикидывал схему новых паровых рубашек. — Иначе к утру можем потерять всю добытую нефть.
— Действуйте, — кивнул я. — Только учтите, основной котел уже на пределе.
— Придется ставить второй, — вздохнул инженер. — Хорошо хоть успели привезти запасной из Бугульмы.
К вечеру температура упала еще на несколько градусов. Но благодаря самоотверженной работе команды основные узлы удалось защитить от промерзания.
Пока что мы выигрывали битву с морозом. Но это была только первая схватка.
Ближе к вечеру я обходил лагерь. Над заиндевевшими