— Александр Карлович, — я подошел к Рихтеру, — как оцениваете ситуацию?
— Пласт мощный, — он покачал головой. — И давление аномально высокое. Нам понадобится более серьезное оборудование.
Внизу Островский уже колдовал над пробами, а Зорина осматривала рабочих, получивших легкие ожоги от нефтяных брызг.
После того как ситуация стабилизировалась, я отправился в штабную палатку. Требовалось срочно составить подробную телеграмму в Москву. Но мысли путались. Слишком много событий произошло за один день.
На столе еще лежали утренние пробы, теперь казавшиеся такими незначительными по сравнению с тем, что мы получили сейчас. Рядом громоздились папки с расчетами Кудряшова, исписанные его мелким почерком.
За брезентовой стенкой слышались голоса. Островский горячо спорил с Рихтером о причинах такого высокого пластового давления. Издалека доносился приглушенный гул буровой. Ночная смена приступила к работе, но теперь каждое их движение контролировалось с удвоенной бдительностью.
Я машинально перебирал бумаги, пытаясь собраться с мыслями. Взгляд упал на старую геологическую карту. Теперь эти линии и штриховки обретали совсем иной смысл.
В дверь палатки просунулась голова Кудряшова:
— Леонид Иванович, нужно срочно посмотреть новые данные. Боюсь, мы недооценили масштаб.
Он вошел и разложил на столе свежие расчеты. Его обычно спокойное лицо выражало крайнее возбуждение:
— Смотрите, такое пластовое давление может означать только одно — огромную мощность нефтеносного горизонта.
В палатку вошел Рихтер, на ходу протирая запотевшие очки:
— Расчеты давления подтверждают, что мы имеем дело с чем-то грандиозным. Обычная линза просто не может создать такой напор.
Островский, примчавшийся из лаборатории с новыми результатами анализов, возбужденно размахивал пачкой бумаг:
— А вот данные по составу нефти. Плотность, вязкость — все указывает на мощную залежь. И судя по содержанию серы, это девонская нефть!
Я склонился над картой, где Кудряшов быстрыми штрихами наносил предполагаемые контуры месторождения:
— Если исходить из характера пород и давления, нефтеносная структура может простираться на десятки километров.
— Вы понимаете, что это значит? — геолог обвел карандашом огромную площадь. — Здесь может быть крупнейшее месторождение в стране!
В палатке повисла напряженная тишина. Каждый осознавал масштаб открытия и ответственность, которая теперь ложилась на наши плечи. Я же внутренне усмехнулся. То, что я звал, наконец приобрело реальные очертания.
Тишину нарушил голос Лапина, заглянувшего доложить обстановку:
— На буровой все стабильно, но… — он замялся. — Для разработки такого месторождения нам понадобится совсем другое оборудование. И другой уровень безопасности.
— Верно, — кивнул Рихтер. — Придется полностью перестраивать всю систему работы. Начиная от конструкции скважин и заканчивая организацией промысла.
Я посмотрел на усталые, но возбужденные лица соратников. Теперь все менялось. Мы не просто нашли нефть — мы открыли гигантское месторождение.
За стенками палатки шумел ночной лагерь. Ветер доносил запах нефти с буровой. Где-то в темноте настойчиво перестукивали молотки. Рабочие усиливали крепления площадки.
Я достал чистый лист бумаги:
— Начнем с плана первоочередных мероприятий. Времени у нас немного, скоро ударят морозы.
До рассвета мы составляли список неотложных задач. Бумага быстро покрывалась пунктами, каждый из которых требовал немедленного решения:
Нужно усилить конструкции буровой. Поставить дополнительные растяжки на вышке, укрепить фундамент, смонтировать более мощные превенторы.
Особо требуется улучшить защиту от сероводорода. Поставить новую систему вентиляции, датчики газа на всех уровнях, выдать рабочим противогазы с особыми фильтрами
Также возникли и проблемы с хранением нефти. Нужна срочная доставка большого количества цистерн, обустроить временное нефтехранилище, провести противопожарные мероприятия.
Рихтер добавлял технические детали, Лапин — вопросы организации работ, Островский — требования к лабораторному оборудованию. Зорина, заглянувшая после обхода ночной смены, внесла целый раздел по медицинской безопасности.
— А самое главное, — подытожил Кудряшов, разглядывая исписанные листы, — нужно срочно начинать разведочное бурение. Определить границы месторождения, составить карту залежей…
Я посмотрел в окно палатки. На востоке уже занималась заря, окрашивая низкие облака в розовые тона. Новый день нес новые заботы.
И словно в подтверждение этого, со стороны буровой опять донесся крик…
Шум заставил нас встрепенуться. Выбежав из палатки, я сразу почувствовал резкий запах сероводорода, куда более сильный, чем раньше.
На площадке царило смятение. Двое рабочих из ночной смены, пошатываясь, спускались по лестнице. Даже противогазы не спасли их от отравления, видно, что им очень плохо.
— Всем немедленно покинуть верхний уровень! — командовал Рихтер. — Концентрация превышает все допустимые нормы!
Зорина уже спешила к пострадавшим:
— В медпункт их, быстро!
Я поднялся на площадку. Газоанализатор показывал критические значения. От скважины поднимался пар, насыщенный сероводородом. Нефть, сочившаяся из-под задвижки, имела какой-то особенно зловещий оттенок.
— Это еще не все, — Островский протянул мне пробирку с темной жидкостью. — Посмотрите на состав. Такой высокосернистой нефти я еще не встречал.
Рихтер, надев свежий противогаз, осматривал оборудование:
— Придется полностью менять систему герметизации. Обычные уплотнения не выдержат такой агрессивной среды.
Лапин организовывал срочную замену бригады:
— Сокращаем время вахты до четырех часов. И усиливаем состав, теперь на площадке всегда должен быть опытный бурильщик.
К площадке подошел Кудряшов с новыми расчетами:
— Боюсь, это только начало. Судя по геологическим данным, глубже содержание сероводорода может быть еще выше.
В медпункте Зорина хлопотала над пострадавшими. К счастью, серьезных отравлений удалось избежать. Сработала система оповещения, люди успели надеть противогазы.
— Нужно срочно заказывать специальное медицинское оборудование, — девушка протянула мне список. — И готовить персонал к работе в новых условиях.
Я просмотрел бумаги, прикидывая масштаб необходимых изменений. Наше открытие оказалось не просто большим. Оно по-настоящему опасное. Высокосернистая нефть требовала совершенно иного подхода к добыче и безопасности.
— Собирайте экстренное совещание, — распорядился я. — Нужно полностью пересматривать все планы работ.
Восходящее солнце окрасило буровую вышку в кроваво-красный цвет. Начинался новый день, и он нес новые испытания. Битва за большую нефть вступала в решающую фазу.
Глава 8
Первые холода
После совещания я задержался в штабной палатке. За брезентовыми стенками шумел ночной лагерь. Стук молотков, скрип лебедок, приглушенные голоса рабочих. От буровой доносился мерный гул механизмов. Рабочие работали уже с удвоенной осторожностью.
На столе громоздились папки с документами, графики замеров давления, результаты анализов. Достав телеграфный бланк, я несколько раз принимался писать и рвал написанное. Как сообщить о победе, не вызвав лишних вопросов?
«Товарищу Орджоникидзе. Первая скважина дала нефть тчк Пластовое давление сто сорок атмосфер тчк Ведем пробную откачку тчк…»
Нет, так не пойдет. Серго захочет подробностей. А объяснять про высокое содержание сероводорода, про сложности с оборудованием… Это только даст козыри противникам проекта.
Нужны неопровержимые доказательства. Не просто первые признаки нефти, а устойчивый промышленный приток. И прежде всего надо показать, что мы контролируем ситуацию, готовы к промышленной разработке.
Я достал карту, исчерченную пометками. Где-то под