О, это тот самый момент, когда рот уже сказал, а мозг только начинает разгоняться?
Маркус и Тео молча посмотрели сначала друг на друга, а потом перевели взгляды на меня, но выражения их лиц говорили красноречивее любых слов. Каменные, непроницаемые маски. Даже у Тео. Маркус вновь скрестил руки на груди и расправил плечи, отчего его фигура стала казаться ещё более массивной. Он слегка наклонил голову, словно оценивая, действительно ли я сейчас сказала то, что сказала или ему просто послышалось. Тео же прищурился, но его взгляд больше не был игривым – теперь в нём сквозило нечто, напоминающее осторожность. Он наклонился ближе, так, что наши лица теперь были на одном уровне.
– Мы снаружи не в классики на раздевание играем, – протянул Тео, и уголки его рта дрогнули в кривой ухмылке. – Ты уверена, что хочешь этого, принцесса?
Я сжала кулаки, чтобы не выдать нервозность, и заставила себя встретить их взгляды прямо.
– Да, – мой голос прозвучал удивительно твёрдо, несмотря на грохот крови в ушах.
Тео закрыл глаза, вздохнул, потёр виски, словно собираясь с силами, после чего медленно повернулся к Маркусу.
– Напомни-ка мне, босс, есть ли у нас отделение интенсивной психотерапии? Потому что кое-кто здесь, видимо, совсем ебанулся! – он вскинул руки вверх и начал расхаживать от стены к стене, бормоча что-то себе под нос. – Это же надо! Провела неделю среди помидоров, сажала цветочки и вдруг – бац! – собралась в команду самоубийц. Господи, принцесса, давай может сразу в диверсионную группу? Или за руль броневика? А как насчёт вертолёта?
Маркус не реагировал. Он стоял неподвижно, наблюдая за тем, как Тео разыгрывал целый спектакль, в котором я, очевидно, играла роль главной сумасшедшей.
– Мне нравится работать на ферме, но я поняла, что не могу сидеть всё время здесь! Взаперти! – защищалась я. – Я не какая-то слабачка, Тео.
– Скажи честно, принцесса, – перебил он, ткнув в мою сторону пальцем, – какой-то огурец тебе там нахамил? Может, мне с ним разобраться? Ты только покажи пальчиком на грядку, и ему конец. Он больше никогда не посмотрит на тебя так, как прежде.
– Тео, – ровным голосом произнёс Маркус, а я закатила глаза и опустила руки.
– Нет, серьёзно, брат, это важный вопрос! Что, если мы тут зря переживаем? Может, ей просто баклажан в душу нассал, и теперь она в отряд просится?
– Тео, – голос Маркуса стал на полтона ниже.
– Всё, молчу, молчу, но, блять, вы же понимаете, как это звучит?
Я пропустила его слова мимо ушей, продолжая стоять перед Маркусом, полная решимости. Сердце колотилось так громко, что мне казалось, он тоже это слышит.
Маркус сделал шаг ко мне. Его взгляд был ледяным и твёрдым. Он ничего не говорил, просто смотрел, сканируя моё лицо, видимо пытаясь найти хоть тень сомнения. Я понимала это. Он искал малейшую брешь в моей уверенности, любую микроскопическую дрожь в голосе или тени страха в глазах. Но я не дрожала и не боялась. Уже нет. Даже несмотря на то, что, возможно, не совсем до конца обдумала свою просьбу.
Тео тяжело вздохнул.
– Ну всё, Маркус, она нас перехитрила, – пробормотал он, разводя руками. – Теперь давай официально вручим ей членскую карточку клуба идиотов.
Я стиснула зубы и продолжила стоять, не отводя взгляда от Маркуса. Я знала, что эта битва будет не из лёгких.
Наконец, он заговорил.
– Мэди, то, что мы делаем – это не игра и не способ доказать себе или кому-то, что ты не слабая. Каждый раз, когда мы выходим наверх – это риск. Мы теряли людей. И будем терять ещё. Потому что ошибки стоят жизни. Потому что паника и эмоции убивают быстрее, чем когти прета.
Он говорил спокойно, без лишнего нажима, но в этих словах звучала сталь. И эта сталь была закалена на опыте. На потерях. На том, что он видел и пережил сам.
Я смотрела прямо в его глаза, удерживая взгляд, пытаясь передать ему одно: я не из тех, кто просто отсиживается в уютном бункере, под присмотром двух новоиспечённых нянек, пока другие рискуют своей жизнью. Я не игрушка, не ребёнок, не слабое звено.
– Я понимаю, – сказала я, едва сдерживая дрожь в голосе, но не позволяя себе отвернуться. – Но я хочу делать что-то большее, чем просто копаться в земле. И ни один из вас не сможет переубедить меня.
Я вновь сложила руки на груди, стараясь выглядеть ещё более уверенной. Надеясь, что это сработает.
Тео медленно выдохнул, закатил глаза и снова наклонился ближе.
– Ты не понимаешь, принцесса, – начал он таким тоном, каким обычно говорят с маленькими детьми, но в его глазах не было даже тени насмешки. Только мрачная, стиснутая в зубах реальность. – То, что вам удалось выжить снаружи в этой местности – это чудо. Не эта ферма – чудо, не этот бункер, а именно то, что вы, блять, ещё дышите.
Он шагнул чуть в сторону и продолжил говорить:
– Снаружи – это миллионы претов, готовых обглодать каждую косточку твоего аппетитного тела. Это мародёры, которые перестали быть людьми и теперь они просто твари в человеческой оболочке. Это наши общие «старые друзья» с Эпсилона, которые, поверь мне, не зададутся вопросом, мутант ты или нет. Они либо всадят пулю в твою милую смышлёную голову, либо будут развлекаться с тобой по кругу, потому просто что могут.
Я сглотнула, но не отвела взгляд.
– Ты можешь хоть сто раз быть уверенной, что справишься, но один промах – и всё, – его голос стал тише, почти шёпотом, но от этого только тяжелее. – Конец.
Я вскинула голову, не позволяя страху от его слов поселиться в груди.
– Я справлюсь.
Тео в недоумении перевёл взгляд на Маркуса, словно ища у него хоть крупицу здравого смысла, намёк на то, что это какая-то шутка, что он вот-вот покачает головой и скажет мне «нет». Но вместо этого Маркус лишь молча пожал плечами, и его лицо осталось таким же непроницаемым.
– Хорошо, Мэди, – спокойно произнёс он.
Я чуть не подавилась воздухом от неожиданности.
– Господи, да вы оба ебанутые! – взвыл Тео, схватившись за голову, будто пытаясь удержать от взрыва собственный мозг. – Нет, правда, я что, единственный в этом месте, у кого ещё осталась капля адекватности?!
Маркус проигнорировал его всплеск эмоций и продолжал испепелять меня взглядом.
– Если ты настроена серьёзно, я не стану лишать тебя шанса доказать самой себе, что ты можешь справиться со всем, что может ждать тебя снаружи.
Я почувствовала, как губы сами