Стритч слышал об открывшейся к югу от Бостона таверне под названием «Четверо за всех», но не придал этому особого значения. В конце концов, таверна была далеко, так что как она могла повлиять на его дела? Он также не обращал внимания на рассказы про тамошние увеселения и о поющей там женщине. Стритч считал все это дурацкими выдумками. По его мнению, в таверну приходят, чтобы выпить, немного перекусить, посплетничать с собутыльниками и, возможно, перекинуться в картишки. А слушать, как какая-то бабенка задает кошачьи концерты, – это отвлекает посетителей от того, зачем они пришли. И Стритч выбросил из головы все мысли о новой таверне, уверенный, что волноваться ему не о чем.
Однако вскоре он начал замечать, что дела у него пошли хуже. Казалось, что каждый вечер посетителей в таверне становилось все меньше.
Однажды прохладным майским вечером Стритч стоял у камина и грел спину, когда вошел один из постоянных посетителей по фамилии Фрай. Сорокалетний толстяк, как и Стритч, с широкой улыбкой подошел к хозяину.
– Добрый вам вечер, сквайр Стритч!
– Что-то я вас у себя пару вечеров не видел, – буркнул Стритч. – Приболели, да?
– Нет. Ездил в новую таверну на почтовом тракте, в «Четверо за всех», оба вечера.
– А какого черта вы так далеко катались ради стакана рома?
– Прослышал о даме, которая там дает представления.
– Как это бабу из таверны можно называть дамой?
– Эту можно. К тому же иначе ее не называют. Никто не знает ее имени. По крайней мере, те, кто знает, молчат. А резвая какая! Поет, как птичка, вот уж точно. А грудь у нее какая! Прямо хочется туда забраться и цапнуть за нее! Так и хочется!
Стритч нахмурился.
– Говорите, у нее нет имени? Странно как-то.
– Может, вам и странно, а тем, кто приезжает ее послушать, – нет, – весело ответил Фрай. – А такие валом валят. Оба раза, что я там был, места было не найти куда бы присесть.
– Что-то не пойму я, как можно ехать в таверну, чтобы послушать, как какая-то баба заливается, – пробурчал Стритч. – Это выпивать мешает!
– А все потому, что вы ее не видели. – Улыбка Фрая сделалась еще шире. – А кроме того, там еду другую подают. Называется южная кухня.
По телу Стритча пробежал холодок.
– Южная кухня? Здесь, в Бостоне?
– Ну да. Неплохо как-то для разнообразия. И вкусно. Народ, похоже, слетается туда, как пчелы на мед. Конечно, может, из-за всех этих разговоров об оспе люди рады как-то вырваться из города.
Стритч нервничал еще две недели, с беспокойством наблюдая, как дела идут все хуже и хуже. Он часто стоял в дверях и глядел на своих былых завсегдатаев, которые направлялись на юг мимо «Чаши и рога».
Конечно, слова Фрая об эпидемии оспы в Бостоне могли как-то все объяснить… Слухи об этом заболевании множились день ото дня. Стритч не обращал на них внимания, мало ли что слышит хозяин таверны.
Наконец, Стритч понял, что надо самому поглядеть на это заведение. Он по-прежнему был убежден, что все это – преходящая блажь, что посетители скоро устанут слушать пение этой бабенки. Но что-то непонятное не давало ему покоя, а что именно он сам не мог определить.
Ему очень не хотелось оставлять таверну «Чаша и рог» без присмотра хотя бы на один вечер. Но делать нечего, пришлось ехать.
Лошади у Стритча не было, он слишком растолстел, чтобы без посторонней помощи забраться в седло, поэтому в дополнение ко всему пришлось разориться еще и на наем коляски на вечер. Стритч подумал сначала попросить его подвезти кого-нибудь из знакомых, но не хотелось, чтобы кто-то знал, что он поехал в таверну на разведку.
Он был одновременно поражен и огорчен, когда по приезде увидел, сколько у таверны «Четверо за всех» собралось лошадей, колясок и экипажей. Пару секунд он сидел с насмешливой улыбкой разглядывая вывеску. На вкус Стритча, вывески на бостонских тавернах были чересчур вычурными, а потому ему не нравились. Но он последовал здешнему обычаю – все буквы на вывеске таверны «Чаша и рог» были заглавными.
Стояло начало июня, и занималась теплая погода. Но, боясь быть узнанным и высмеянным, Стритч приехал в длинном парике, треугольной шляпе и просторном плаще. Выйдя из коляски, он натянул плащ до подбородка и, прихрамывая, вошел в таверну.
При виде полного общего зала его подагрические суставы откликнулись приступом боли.
В дальнем конце общего зала стояло ранее невиданное Стритчем сооружение – помост высотой чуть больше полуметра. Сейчас на нем было пусто, за исключением клавесина. По обе стороны помоста с потолка до пола висели две муслиновые занавески шириной примерно два метра.
«Какая трата полезного места», – подумал Стритч и скривился. – Там можно было бы поставить столики, стулья и скамьи». Но все же он не мог отрицать, что наполнявшая зал большая толпа угнетала его.
Стритч пробрался к стойке, прокладывая себе дорогу палкой. Молодой парень за стойкой показался Стритчу смутно знакомым. Парень был очень занят, опустив голову и наливая выпивку измученным жаждой посетителям.
Наконец, Стритч получил кружку пива и расплатился. При этом парень за стойкой даже не взглянул на него.
Подняв кружку высоко над головой и прокладывая себе дорогу палкой, Стритч добрался до скамьи у входной двери. Нашел местечко и уселся. Принялся отхлебывать пиво маленьким глоточками, чтобы хватило подольше.
Вскоре наливать ненадолго прекратили, и две подавальщицы вместе с парнем за стойкой пошли по залу, задувая свечи, так что таверна погрузилась в полумрак. Потом парень на мгновение исчез за занавесями, затем вышел с подсвечником, в котором ярко горели свечи. Он поставил его на клавесин.
Затем парень поднял руки, и толпа притихла.
– Месье Андре Леклер, – объявил парень.
На платформу вышел элегантно одетый мужчина в белоснежном парике, раскланялся под аплодисменты публики и сел за клавесин. Заиграл легкую, воздушную мелодию. Стритч презрительно фыркнул в кружку. В музыке он ничего не понимал и считал ее пустой тратой времени.
Перед самым концом песни кто-то пристроился на свободном месте на скамье по соседству со Стритчем. Скосив глаза, он увидел крупного мужчину с густой черной бородой, одетого в моряцкую робу.
Мелодия смолкла, и Стритч снова посмотрел на помост. Мужчина в белом парике отступил вправо за занавес. Публика выжидающе притихла. Затем мужчина вернулся, ведя перед собой высокую женщину с огненно-рыжими волосами и пышной фигурой. На ней было красное бархатное платье с глубоким декольте. Ее приветствовали громкими аплодисментами.
Стритч со свистом выдохнул и подался вперед. Он быстро заморгал, не веря своим глазам. Если