Не успела она и слова сказать, как Джейми заявил:
– Ваш любовник трус, мадам!
При слове «любовник» Ханна не вздрогнула и не отпрянула, а впилась в него холодным взглядом.
– Что вы изволите этим сказать, сэр?
– Я вызвал Майкла Вернера на дуэль, которая должна была состояться нынче утром. Он при свидетелях принял мой вызов, но после струсил и не появился. Вернувшись в Уильямсбург, я узнал, что вчера он уже в сумерках уехал из города, – издевательски улыбнулся Джейми. – Майкл Вернер наконец-то показал свое нутро. Ни один джентльмен не откажется явиться на поединок по получении вызова. Отныне имя Майкла Вернера в Уильямсбурге будут презирать!
– А что стало причиной дуэли? – сначала спросила Ханна, но потом догадалась и без дальнейших расспросов. – Это из-за меня, верно, Джейми? Вы что-то обо мне сказали?
Джейми покраснел.
– Истинные леди не спрашивают о делах джентльменов, мадам.
Он закинул голову назад и хрипло рассмеялся. Затем, не сказав больше ни слова, пришпорил гнедого и ускакал.
Ханна смотрела ему вслед, подрагивая от холода. Но сразу в дом она не вернулась. Она чувствовала себя брошенной, преданной, ее охватило отчаяние. Теперь она, наконец, уже не сомневалась – Майкл Вернер уехал из Вирджинии. И Ханна знала почему.
Майкл Вернер не был трусом, она чувствовала это сердцем. Объяснение могло быть только одно. Он решил, что из-за ее доброго имени не стоит рисковать жизнью на дуэли.
Неужели все мужчины так подло предают женщин?
Глава 18
Дети снова просили сказку о Великом Джоне-Победителе.
– Ну ладно, – сказала Бесс, глядя на горевшие нетерпением темнокожие лица, собравшиеся на кухне вокруг теплого очага. Стоял конец февраля, и последний месяц зимы выдался холоднее обычного. На земле лежали прогалины снега, и морозный ветер вьюжил по стенам домов, свистя в щелях стен. Здесь же было тепло и уютно, пахло кухней.
Бесс поверх ребячьих лиц взглянула на Ханну, сидевшую позади детей. Лицо у нее вытянулось, словно от какого-то внутреннего холода, она сидела, обхватив руками колени. Бедное дитя, казалось, ее бедам и несчастьям не будет конца…
– Ну пожалуйста, Бесс! – хором заныли детишки.
– Сдается мне, я в прошлый раз говорила, что рассказала все сказки о Джоне-Победителе…
Дети издали стон.
– Ну так вот, Великий Джон, конечно, не всегда одерживал верх над массой. Иногда Джон слишком зазнавался, после чего спотыкался…
Бесс вдруг вспомнила, как в прошлый раз, рассказывая о Джоне-Победителе, увидела нового раба по имени Леон. Он слушал, а потом наговорил ей всяких гадостей, обвиняя в подстрекательстве к мятежу и всяком другом. Не потому ли она сегодня задумала рассказать о Великом Джоне совсем другую сказку?
Она выбросила эти мысли из головы и начала:
– Великий Джон много дней таскал воду из реки в хозяйский дом на плантации, где он был рабом. И всякий раз, когда приходилось идти на реку, ворчал: «Устал я таскать воду каждый день». И вот однажды случилось так, что на бревне у реки, где Джон брал воду, сидела черепаха. Джон заворчал, а черепаха подняла голову, поглядела на него и говорит: «Великий Джон, слишком много ты болтаешь!»
Конечно, Великому Джону не хотелось верить, что с ним говорит черепаха, так что он сделал вид, что ничего не слышал. Но когда он в следующий раз пришел с ведрами за водой, черепаха снова сидела на бревне. Джон сказал: «Устал я таскать воду каждый день». А черепаха отозвалась: «Великий Джон, слишком много ты болтаешь!»
Великий Джон бросил ведра и побежал к хозяйскому дому, где рассказал массе, что у реки живет черепаха, которая с ним говорила. Масса долго смеялся, сказав, что Джон, наверное, повредился умом. Но Джон не унимался: черепаха с ним говорила. Он захотел, чтобы масса сходил и сам все увидел.
Наконец, масса сказал, что пойдет, но наказал Джону, что если черепаха не заговорит, то он задаст Джону хорошую взбучку. Они вместе пошли на реку. А черепаха, конечно, сидела себе на бревне, спрятав голову под панцирь, только глазки-бусинки оттуда глядели.
Джон говорит черепахе: «Скажи массе то, что мне сказала». Джон просил и умолял, чтобы та заговорила. А черепаха ни в какую. И вот масса отвел Джона в амбар и хорошенько выпорол. Потом сказал, что Джон будет таскать ему воду каждый день за то, что наврал.
На следующий день Джон с ведрами пошел к реке. Черепаха сидела на бревне, высунув голову. Джон не обращает на нее внимания и бормочет: «Наверное, мне это все почудилось. Любой дурак знает, что черепахи не разговаривают. Из-за этого мне всю спину в кровь располосовали!»
А старая черепаха поднимает голову и говорит: «Великий Джон, разве я тебе не сказала, что слишком много ты болтаешь?»
Бесс громогласно расхохоталась, дети рассмеялись вслед за ней и захлопали в ладоши. Бесс встала.
– Вам давно пора спать, малышня. Брысь отсюда!
Она дождалась, пока дети разбегутся, потом подошла к Ханне, которая так и сидела, обхватив руками колени. В конце рассказа Бесс она лишь слабо улыбнулась.
Миссис Ханна ждет ребенка.
Ханна рассказала об этом Бесс незадолго до Рождества. Она вся сияла, когда обняла повариху и поцеловала ее в щеку.
– Это ребенок Майкла, Бесс! Он будет носить фамилию Вернер и станет ребенком любви!
Бесс почувствовала, что надо добавить в голос предостерегающих ноток.
– Милая, а ты уверена, что масса Майкл вернется? Если же нет и он не женится на тебе, то у тебя будет ребенок-бастард. Белые люди этого не одобрят.
Ханна с жаром возразила:
– Майкл вернется. Я это знаю! Он любит меня! Я уверена! И ношу под сердцем доказательство этого!
Бесс хотела сказать ей, что носить ребенка мужчины не всегда означает, что он ее любит, но промолчала.
Ханна снова обняла ее.
– Рождество мы в «Малверне» отпразднуем весело и широко! Не как в прошлом году, после смерти Малколма.
Это и вправду было веселое Рождество. Все еще сияя от радости, Ханна подарила затейливые подарки всем обитателям плантации, потом устроила звонкий праздник. Она даже подумывала дать рождественский бал, но Бесс и Андре отговорили ее от этой идеи.
Но между тем неделя проходила за неделей, а вестей от Майкла все не было, не было даже намека, где он может находиться. Ханну обуяла хандра, она впала в уныние.
Однажды Бесс увидела, как она тихо плачет.
– Я ошиблась, Бесс! Он меня не любит. Я была ему лишь игрушкой на одну ночь! Да простит меня Бог, но я жалею, что ношу его ребенка!
Ханна начала колотить себя кулаками по животу.