Там стоял Малколм Вернер – стройный, прямой, элегантно одетый в бархатные белые бриджи, парчовый жилет и в башмаки с серебряными пряжками. На его голове красовался сделанный Андре парик. Малколм повернулся в сторону приближавшейся к нему Ханны и улыбнулся. Девушка всем сердцем рвалась к нему. Это прекрасный человек. Она сомневалась, что когда-нибудь по-настоящему его полюбит, но испытывала к нему огромную искреннюю привязанность. Она будет ему хорошей женой. Ханна твердо решила, что никогда не причинит ему боль.
Она остановилась рядом с ним, по-прежнему под руку с Андре, и началась церемония. Когда священник, высокий мрачный человек со звучным голосом, дошел до фразы, обязывающей ее во всем повиноваться Малколму, Ханна тотчас вспомнила рассказанную ей Андре историю. Она издала нервный смешок. Священник моментально умолк и нахмурился, а Вернер бросил на нее резкий взгляд. Андре чуть сжал ее руку, и она поняла, даже не глядя на него, что он улыбнулся лукавой улыбкой.
Наконец, обряд закончился, и Ханна повернулась к Вернеру, подставляя губы для поцелуя. Прежде чем гости обступили их, чтобы поздравить, Андре легонько чмокнул ее со словами:
– Желаю вам счастья, сударыня моя.
Ханна заметила, что к ней с поздравлениями подошли всего несколько женщин, но с тайным наслаждением отметила, что ее поздравили почти все мужчины. Скоро заиграла музыка. Середина бального зала освободилась для танцев. Вернер протянул руку и повел Ханну танцевать. Музыканты играли менуэт. Вернер держался очень прямо, кружа ее по залу.
– Боюсь, я немного потерял навык, дорогая. Не танцевал уже много лет.
– Вы все вспомните, дорогой, – нежно улыбнулась она. – Я прослежу, чтобы отныне вы танцевали чаще.
Первый танец они танцевали в зале одни, гости вежливо стояли вдоль стен. Когда музыка смолкла, раздались аплодисменты.
Вернер с улыбкой отступил на шаг назад и поклонился. Потом заключил Ханну в объятия, когда музыка снова заиграла. На сей раз к ним присоединились другие пары, и официально начался свадебный бал.
На следующий танец ее пригласил Андре Леклер. Конечно же, танцевал он превосходно.
– Сначала Малколм, теперь вы, – сказала Ханна. – Интересно, остальные мужчины станут со мной танцевать?
– Предрекаю, что вы будете нарасхват, сударыня моя. Будьте покойны, за вами станут бегать все холостяки, и подозреваю, что и многие женатые, пусть даже они и будут рисковать позже нарваться на грубость своих благоверных.
Все было, как он сказал. Ханна не испытывала недостатка в кавалерах. Они сменяли друг друга, многие по нескольку раз. Ханна танцевала, пока не закружилась голова от танцев и выпитого вина.
У одной из стен стоял длинный стол с разнообразными напитками, и Ханна то и дело велела кавалерам приносить ей бокальчик вина.
Вернер больше не приглашал ее танцевать. Он был везде и сразу, наблюдая, как обходятся с гостями. В вестибюле стояли столы с едой, а стол в столовой ломился от яств. Официального застолья не было, поскольку столовая была не в состоянии вместить даже малую толику гостей, так что они могли угощаться, где хотели.
Бал продолжался, веселье не стихало. Ханна танцевала, не обращая внимания на убийственные взгляды большинства женщин. Она еще немного выпила и то и дело выходила подышать свежим воздухом и что-нибудь перекусить. Обычно ее сопровождал галантный кавалер, отпуская ей льстивые комплименты и буквально засыпая остротами. Почти все они казались ей скучными. Из зала с ней выходили только холостяки, а женатые, как она поняла, не смели так далеко заходить. Вернер заметил, что она часто выходит на улицу, но никак не отреагировал.
И вот они встретились в вестибюле, где он спросил с нежной улыбкой:
– Веселитесь, дорогая?
– Просто наслаждаюсь. Чувствую себя принцессой. – Она нежно погладила его ладонью по щеке. – Бал просто чудесный. Спасибо вам за все.
– Уже поздно, – сказал Вернер, посерьезнев и ища глазами ее взгляд. – Бал продлится до утра. Однако гости ожидают, что мы удалимся. Теперь мы муж и жена. Они сочтут это странным, если мы останемся.
– Как скажете, дорогой, – прошептала Ханна. – Теперь я ваша.
Вернер пришел за ней, когда часы пробили полночь. Глаза его были немного затуманены, он нетвердо стоял на ногах. С начала праздника он не пил, так что наверняка много выпил за последний час.
Ханна гадала, в чем же причина этого. Может, он боялся того, что произойдет в спальне? Вспомнив Стритча и пьяного пирата, она мысленно улыбнулась при мысли о человеке, который робеет, укладывая ее в свою постель. В то же время она наполнилась нежностью.
– Пора удалиться, дорогая, – сказал он немного заплетающимся языком.
– Я готова, Малколм.
Когда они шли сквозь толпу гостей к лестнице, Ханна ожидала услышать от них колкие замечания. Гости как-то странно молчали. Однако Ханна знала, что они думают: мужчина собирается спать с девушкой, годящейся ему во внучки. Ханна тряхнула головой и взяла Вернера под руку, не обращая внимания на уставившиеся на них лица. Даже музыканты на мгновение перестали играть, и при отсутствии голосов тишина была почти пугающей.
Однако едва они подошли к двери спальни Вернера, как музыка снова заиграла. Постель была застелена, рядом с кроватью стоял небольшой столик с бутылкой вина, двумя бокалами и двумя горящими свечами.
Вернер, по-прежнему странно нервничавший, сразу направился к столику.
– Бокал вина, дорогая? Чтобы завершить вечер?
– Нет, думаю, воздержусь, дорогой. У меня от выпитого и так голова кружится.
Он взял в руки бутылку и собрался было налить, но замер и поглядел на нее.
– Возможно, ты права.
Потом поставил бутылку на место и наклонился, чтобы задуть свечи.
Все это немного удивило Ханну. Возможно, Вернер считает неприличным, чтобы муж и жена раздевались при свете? Пожав плечами, она быстро разделась догола, бросая одежду себе под ноги. Подошла к кровати на постаменте, оперлась о подставку для ног и забралась в постель.
Ханна лежала, чуть задремав, слушая шорохи снимаемой Малколмом одежды. Казалось, он раздевался необычно долго.
Наконец, она услышала его шаги, он лег, и кровать прогнулась под его весом.
Малколм протянул к ней руки. Когда его пальцы коснулись обнаженного тела, он отдернул руки, словно обжегшись.
– Ой, так вы голая?
– А разве это неверно? – озадаченно спросила она.
– Но я… понимаете, Марта… она всегда надевала рубашку. – Он торопливо добавил: – Я не то чтобы этого не одобряю. Почему бы вам и не раздеться…
Ханна протянула руку и коснулась его.
– Малколм, а вы в рубашке!
– Ну да, – неуверенно ответил он. – Хотите, чтобы я ее снял?
– Да!
Он вдруг рассмеялся, да так радостно, как она раньше никогда от него не слышала.
– Честное слово, вы правы!
Кровать затряслась,