Еще один повод для недоумения: как владельцами лота становятся дилеры или коллекционеры, не участвующие в торгах? Когда резервная цена не достигнута и аукционист произносит «снято с торгов», это еще не конец истории. На многих торгах 20–30 % лотов остаются непроданными, обычно это происходит из-за слишком оптимистичных резервных цен. Иногда и аукционный дом, слишком увлекаясь переговорами о продаже звездной коллекции, забывает, что в любой коллекции есть и менее значительные работы, и предлагает слишком высокую гарантию. Все это может обернуться катастрофой. Если дилеры и опытные коллекционеры заранее узнают про подобную ситуацию, они вполне могут воздержаться от участия в торгах в надежде, что интересующие работы можно будет купить дешево после аукциона.
Нечто похожее произошло в августе 2004 года. Нью-йоркский коллекционер Эстер Даймонд обратилась к «Кристи» и «Сотби» с предложением выставить на аукцион ее коллекцию искусства XX века. «Сотби», стремясь завладеть картиной Пита Мондриана 1941 года «Нью-Йорк. Буги-вуги» для следующих вечерних торгов, предложил огромную гарантию в размере 65 миллионов долларов на всю коллекцию. Предложение было принято, не дожидаясь встречного предложения «Кристи». Общее мнение арт-рынка было, что «Сотби» переоценил менее значительные работы в коллекции. В итоге «мондриан» был продан за 21 миллион долларов, что стало рекордом для художника на аукционе. Еще одна работа из той же коллекции, скульптура Бранкузи «Поцелуй» 1908 года, была продана за 8,9 миллиона долларов, что также намного превзошло ожидания. Интерес к остальным работам оказался довольно чахлым. Не нашли покупателя ни «Набросок для Всемирного потопа II» (1912) Кандинского, оцененный в 20–30 миллионов долларов, ни картина «Купальщик и купальщицы» (1912) Пикассо, оцененная в 8 миллионов долларов. Вся коллекция принесла всего только 39 миллионов долларов. При этом после торгов аукционный дом получил великое множество предложений от дилеров и коллекционеров.
Более половины всех непроданных лотов аукциона продаются позже путем частной продажи, это своего рода «тихий аукцион», происходящий после публичных торгов. Если лучшая «тихая» ставка выше резервной цены, она принимается, если ниже – решение остается за консигнантом. При этом частный покупатель имеет те же возможности, что и дилеры, а у музеев появляется время на то, чтобы получить одобрение попечительского совета и раздобыть средства на приобретение.
Тонкое знание постаукционных процессов побуждает некоторых дилеров и коллекционеров специально действовать так, чтоб интересующий их лот не достиг резервной цены. В надежде получить лот по более низкой цене они не вступают в торг по крайней мере до тех пор, пока не будет достигнут резерв. Дилеры в принципе предпочитают «постаукционные торги», ведь в этом случае цена не оглашается, и будущий покупатель никогда не узнает, сколько дилер отдал за работу.
Но раж конкурентной борьбы за лот все еще владеет умами, и поэтому иногда постаукционная цена оказывается в результате даже выше предложений, поступавших на аукционе. В мае 2003 года «Однодолларовая банкнота» Энди Уорхола (1962) была выставлена на торги с эстимейтом в 400–600 тысяч долларов и резервной ценой 320 тысяч. Торги на аукционе завершились на отметке 280 тысяч долларов, и лот остался непроданным. После аукциона поступило одиннадцать заявок, и «Однодолларовая банкнота» ушла в итоге за 400 тысяч долларов.
Иногда коллекционеру достается и произведение искусства, и прибыль. Коллекционер из Сан-Франциско Томас Вайзель передал свое собрание в нью-йоркское отделение «Сотби», чтобы оно было выставлено на ноябрьской распродаже 2002 года; общая гарантия составила 44 миллиона долларов. Одна из картин, «Орест» де Кунинга, ушла по цене выше резервной, но восемь других картин были сняты с торгов, шесть из них даже не приблизились к резервной цене. После аукциона Вайзель выкупил четыре принадлежащих ему работы, самой примечательной из которых был «Провинстаун II» Франца Кляйна, по цене значительно ниже гарантированной.
В 1991 году Государственный комитет Нью-Йорка провел ряд слушаний, посвященных деятельности аукционных домов. Были предложены такие меры, как обязательное обнародование резервных цен, запрет на гарантии и ссуды потенциальным покупателям, а также запрет поддельных ставок. Собственно, комитет готов был запретить практически все практики, описанные в этой главе. Аукционные дома возразили, что это нарушит баланс между аукционным домом и консигнантом. Из этой попытки подчинить строгим правилам деятельность аукционного рынка ничего не вышло, он как был, так и остался местом, «где взрослые люди по обоюдному согласию могут совершать сколько угодно персональных и иррациональных поступков» – так остроумно определил его один наблюдатель.
В конце XIX – начале XX века в Великобритании произошло несколько знаменитых скандалов вокруг «аукционов выбывших». Связаны они были со сговором нескольких торговцев искусством не перебивать ставок друг друга на аукционах. Надо отметить, что это происходило в то время, когда именно маршаны составляли 80–90 % участников аукционных торгов. После окончания официального они устраивали собственный приватный «аукцион выбывших». Разницу в цене обычных и секретных торгов участники делили между собой.
Считалось, что такого рода тайные «аукционы выбывших» – дела давно минувших дней и, кроме того, исключительно британская практика, ведь на нью-йоркских аукционах всегда было слишком много частных коллекционеров, чтобы подобный организованный кружок мог собраться. Однако в 1997 году Министерство юстиции США начало расследование дела, напоминающего современный вариант аналогичного сговора, имеющего целью «выбивать» лоты с торгов. Было санкционировано расследование и выданы ордера на организацию наблюдения, прослушивание телефонных переговоров и осмотр документации известных дилеров, включая Лео Кастелли и галерею PaceWildenstein, а также «Кристи» и «Сотби». Расследование было инициировано, по-видимому, недовольным консигнантом, заподозрившим неладное, когда на торгах дилеры неожиданно продемонстрировали повальное отсутствие интереса к работам из его коллекции.
Оказалось, что тревогу Министерства юстиции вызвала распространенная среди дилеров практика объединения ставок – «бид-пулинг». Так случается, когда несколько дилеров (два или больше) на торгах делают одну коллективную ставку – не имея достаточных средств либо желая разделить риск. Дилеры утверждают, что такая практика только усиливает конкуренцию на торгах, поскольку сообща дилеры имеют возможность присоединиться к ним в тех случаях, когда по отдельности им это не по карману. Дилеры были встревожены: Министерство юстиции может объявить «бид-пулинг» незаконным, поскольку он уводит с рынка индивидуальных дилеров. Следствие велось несколько месяцев. В конце концов расследование было прекращено, а вопросы, его спровоцировавшие, так и не нашли ответов.
Итак, нам осталась последняя из тайн аукционного мира. Почему на каждых вечерних торгах, лотов за