Той ночью я старался запечатлеть увиденное, пытаясь найти в душе некоторую поэзию, чтобы его описать. Но, странно, эмоции на страницах дневника были сухими.
Подобно крайнему северу Шотландии. Темная, холодная, ветреная, но с прояснениями погода. Дым сгоревшей древесины и прозрачный воздух, кристальная видимость и туман. Много овец и совсем мало рогатого скота. Людей немного – квадратные мили грубого торфа, поля скал и гранита, кочки травы. Почти все пропитано сыростью.
Будь здесь па двадцать градусов теплее, это место было бы центром яхтсменов всего мира. А так – чертовски ужасно…Это явно не жемчужина в короне Королевы.
Ясно помню путешествие вертолетом назад к «Гермесу». Мы только взлетели, и я случайно оглянулся назад. Почти все пространство позади меня было закрыто большой гидроакустической станцией противолодочного «Си Кинга». Но я увидел трех или четырех незнакомцев, одетых в снаряжение типа «говорящее дерево». Все они были с довольно загорелыми лицами, большими и слегка обвисшими темными усами и вооружены до зубов. Ни один из них не разговаривал.
Я решил, что это очень странно. Необъявленные «пассажиры» обычно не путешествуют с адмиралом – у меня никто не спрашивал разрешения кого-либо подбросить. И эти люди выглядели очень похожими на аргентинских спецназовцев. Так стоит ли верить Джереми, что сдавшиеся полностью деморализованы?
Продолжая неподвижно и очень спокойно сидеть, я набросал записку сидящему рядом полковнику морской пехоты: «Ни в коем случае не смотрите назад, только узнайте у пилота, кто эти друзья в корме вертолета».
Он прочитал и пошел в кабину пилотов. Я смог заметить характерное пожатие плечами. Минутой спустя записка с ответом возвратилась ко мне: «На «Феарлессе» нет абсолютно никаких записей о ком-либо на борту вертолета за исключением Вас».
Я немедленно приказал: «Проверьте на «Гермесе».
Пришел сигнал с ФКП авианосца: «Абсолютно никаких записей о каких-либо посетителях на борту вашего вертолета нет».
«Странно, – подумал я. – Что же предпринять?» Я нацарапал новую записку, проинструктировав пилота сообщить на «Гермес»: «Имею на борту четырех незванных гостей. При посадке приготовьте прием для возможных аргентинских SAS».
Уже в сумерках зависли над палубой «Гермеса». Быстро на нее шлепнулись. Мои два штабных офицера и я открыли занавеску и вывалились из передней двери по левому борту. Вертолет был окружен нашими спецназовцами SAS, каждый с автоматом, направленным в сторону задней двери. Мы направились внутрь корабля, уверенные, что никакой враг живым не выйдет из этого SK-5. Но эти четыре вышли. Обошлось без пуль – вылетели только слова. Я был «достоверно» информирован, что разговор проходил примерно так:
– Привет, Чарли. Чудно тебя видеть!
– Привет Сид. Мы тут прокатились вместе с начальством и хорошо провели день на берегу. Пора бы уже хорошо все рассмотреть после того, как мы здесь столько проторчали. Скажу тебе откровенно: все это не стоит и морковки – везде х… овцы. А что вы здесь делаете на полетной палубе? У вас что, вечеринка?
Было, как я предполагаю, много смеха, в основном в мой адрес. Я бормотал что-то наподобие: «Идиоты – они должны были, по крайней мере, сказать кому-то». С SAS всегда так: они никогда никому не говорят больше того, что они считают абсолютно необходимым. Как правило, это очень мало, но им кажется, что не нужно сообщать о включении своих бойцов в список пассажиров вертолета адмирала, вылетающего на берег. Но с другой стороны, я думаю, что это хорошо увязывается с их работой, их способностью смешиваться с окружающим фоном, таинственно пробираясь куда-то. Хотелось бы только, чтобы они выбрали чей-нибудь другой транспорт, а с меня достаточно испуга за один день, спасибо.
Мы сделали выводы из этого небольшого инцидента и впредь от прилетающих вертолетов до осуществления ими посадки на палубу «Гермеса» всегда требовали сообщать, кто у них находится в кормовом отсеке фюзеляжа. Отрезвляющей мыслью было понимание того, сколько вреда могут наделать полдюжины спецназовцев на полетной палубе авианосца, где главной задачей является обслуживание самолетов, а не оборона от хорошо обученных крутых парней.
Следующие две недели прошли в различных заботах, не заслуживающих того, чтобы о них писать. Я должен был подготовить персональный доклад главнокомандующему ВМС— командующему оперативным соединением адмиралу Филдхаузу. Большая часть его содержания более полно представлена в этой книге. Через несколько лет при повторном чтении доклада я, был поражен, как благородные привычки и отношения мирного времени выбрасываются на свалку, когда нависает жесточайшая реальность войны. По поводу потопления «Бельграно» я набросал: «…эсминцы, сопровождающие «Бельграно», пожалели преднамеренно, невзирая на военную целесообразность». Я добавил, что ожесточение отношений – естественный процесс войны. Касаясь нашего открытия, что аргентинцы намеревались потопить любое судно, идущее на помощь «Шеффилду», я продолжал: «…конечно, это отбросило прочь остатки любых наших намерений позволить рыцарству стать на пути к достижению успеха…»
Я также позволил себе затронуть вопросы политики правительства, хотя понимал, что, строго говоря, это не мое дело, но все же записал так:
Я не могу удержаться, чтобы не дать обзор всего этого дела. Будь я на месте Гальтиери, то проследил бы ход переговоров по Мальвинам за последние несколько десятилетий и нашел бы мало поводов для удовлетворения. Я заметил бы также, что за это же время наблюдалось сокращение британской военно-морской мощи. На месте генерала я пришел бы к заключению, что когда-нибудь, не в столь отдаленном будущем, британская политика по Фолклендскому вопросу станет только тенью без всякого содержания.
И когда совсем недавно было объявлено о сокращениях в Королевских ВМС, путь вперед для Гальтиери стал ясным. Он только нуждался в полуразумном поводе. Сборщики металлолома Сеньора Давидоффа и наша негодующая реакция на них стали таким поводом. Гальтиери атаковал. Его обоснование было столь же безупречным, сколь поспешным был выбор времени действий. Все, что он должен был сделать, – подождать еще шесть месяцев, когда у нас «Гермеса», «Инвинсибла», «Феарлесса» и «Интрепида» не стало бы…
Для того, чтобы аргентинское или какое-нибудь другое правительство, вынашивающее подобные замыслы, удержать от