И тут Рейчел увидела его. Преследователь торопливо шагал рядом с идущим составом, постепенно, вагон за вагоном, сокращая расстояние до своей добычи; на бег он не перешел, но все равно мало-помалу догонял. Даже споткнувшись о булыжник на насыпи, он тут же вернул себе равновесие и двинулся дальше. На лице у охотника застыла торжествующая улыбка, и он грозил беглянке поднятым вверх указательным пальцем. До этих самых пор Рейчел и не догадывалась, что у страха есть собственный вкус, но он определенно был: вкус меловой крошки пополам с металлом. Рейчел затолкала сына поглубже в вагон и усадила, притиснув спиной к лязгающей стальной стене. Ребра самой Рейчел тисками сомкнулись вокруг сердца.
Поезд ускорился, но еще недостаточно: лицо Гэллоуэя показалось уже совсем рядом с вагоном. Теперь охотник бежал рысью, вытянув руку вперед, и на шее у него болтался кинжал на сплетенном из истертой бечевки шнуре. Рейчел вспомнила о бойцовском ноже отца, но рыться в сумке, чтобы достать его, было уже некогда. Когда пальцы Гэллоуэя вцепились в край двери вагона, она вытащила из кармана платья набитый шариками носок. Однорукий продолжал бежать рядом с вагоном, собирая силы для прыжка внутрь, и кинжал сверкал, прыгая у него на груди. Свисток поезда прозвучал как последнее предупреждение.
Единым мощным рывком Гэллоуэй почти забросил себя в вагон: голова с животом легли на металлический пол, ноги еще болтались снаружи. Рейчел подняла носок на уровень своего уха. Замерла на миг, молясь, чтобы тяжести игрушек – целого фунта стекла и стали – хватило для удара, и затем обрушила свое орудие прямо на зловеще ухмылявшееся лицо Гэллоуэя. Глаза у преследователя сразу закатились, однако тело продолжало балансировать на краю. Тогда Рейчел вдавила в лоб преследователю каблук туфли и изо всех сил толкнула. Тряпичной куклой однорукий отлетел прочь и свалился в канаву под насыпью, а Рейчел, высунувшись из двери, проследила, как вагон миновал место его падения. Она еще долго не отрывала взгляда от обочины, но Гэллоуэй так и не поднялся. Джейкоб уже рыдал взахлеб, и она подняла малыша на руки, стараясь успокоить.
– Все хорошо, – сообщила она сыну. – Теперь все будет хорошо.
На полу вагона охапками было свалено сено; Рейчел сгребла немного в угол, легла на эту импровизированную постель и прижала Джейкоба к себе. Кингспорт остался далеко позади; товарный состав нес их на юг через горы Смоки-Маунтинс. Изредка поезд проезжал мимо фермерских домов, и слабый свет из их окон ложился на металлический пол, чтобы затем снова исчезнуть. Ровный стук железных колес вскоре убаюкал ребенка, и Рейчел тоже вскоре задремала. Ей приснился сон: они с Джейкобом стоят на кукурузном поле, где из земли поднимается один-единственный зеленый стебель. Голодные, они срывают листья с початка, но обнаруживают не кукурузу, а лезвие ножа.
Проснувшись в темноте, Рейчел не сразу сообразила, где находится. Потом подтянула колени повыше, плотнее свернулась вокруг Джейкоба и попробовала уснуть вновь, но сон все никак не приходил, и она еще долго лежала, слушая ровное дыхание ребенка и стук колес. Когда же ритм движения начал замедляться, а потом и вовсе прекратился, они с Джейкобом выбрались наружу и пересекли несколько путей, обходя остановившийся товарный состав, чтобы сразу направиться к зданию станции. Вывеска над входной дверью гласила: «Ноксвилл». Войдя внутрь, Рейчел сперва ознакомилась с расписанием рейсов, а после попросила у дежурного по станции дозволения воспользоваться телефонным аппаратом, который висел на стене за стойкой кассы.
– Звонок за счет абонента, – заверила она, поднесла наушник к уху и подалась к раструбу микрофона. Пока Рейчел говорила с телефонисткой, Джейкоб ухватился за черный шнур в матерчатой оплетке и развлекался, качая его из стороны в сторону.
Макдауэлл ответил после первого же гудка.
– Где ты сейчас? – спросил он и, едва услышав ответ, поинтересовался, когда отходит следующий поезд.
– Тот, который нам нужен, отправляется только через четыре часа.
– Следующий поезд, – с нажимом повторил Макдауэлл. – Куда угодно.
– Через полчаса будет рейс на Чаттанугу.
– Вот и садись на него. А уж потом, как доберешься до Чаттануги, купишь билеты до Сиэтла.
– Вы думаете, Пембертон уже мчится сюда? – спросила Рейчел.
– Я бы сказал, это вполне вероятно…
Еще несколько секунд связавшие их мили телефонных кабелей несли лишь щелчки статического электричества.
– Просто езжайте в Чаттанугу, – сказал Макдауэлл. – Я собираюсь покончить с этим сегодня же, раз и навсегда.
– Как именно?
– Не твоя забота. Иди и купи билеты.
Так Рейчел и поступила. Решив, что ей не удалось подмаслить другого кассира жалкими монетами, дежурному по станции в Ноксвилле она протянула пять долларов. И затем описала ему внешность Гэллоуэя.
Пока дежурный разглядывал купюру, на лице у него блуждала улыбка, не выражавшая ни утешения, ни сочувствия.
– У вас, поди, какие-то серьезные проблемы, – заметил он, – а я давно зарубил на носу, что люди с проблемами ничем не отличны от людей со вшами в волосах или с поносом. Стоит подойти к ним достаточно близко, и скоро сам заразишься. – Произнося эти слова, дежурный по станции смотрел куда-то мимо Рейчел, словно был в таком восторге от собственного остроумия, что рассчитывал на аудиторию пошире.
Рейчел поймала его взгляд и удерживала, пока ухмылка железнодорожника не растаяла. Девушка не чувствовала больше ни гнева, ни страха, ни даже усталости. Оставалось лишь онемелое принятие того, что они с Джейкобом либо останутся в живых, либо нет. Что-то с ними случится – или не случится ничего, и делу конец. Она словно покинула собственное тело и теперь наблюдала за собой, с ребенком на руках, откуда-то издали. Когда Рейчел заговорила, холодок в ее голосе тоже ощущался как бы со стороны:
– Вы или поможете нам, или не поможете, мистер. Можете отнестись к нашим бедам свысока и улыбаться собственным остротам. Можете отказаться брать у меня деньги или взять их, чтобы потом все равно разболтать, куда мы отправились. Вы поступите так, как вам захочется. Но знайте одно: стоит только тому подонку нас найти, он перережет горло этому крохе, пустит ему кровь, точно молочному поросенку. И тогда вся эта кровь окажется на ваших руках – точно так же, как