— А может я Майки? А?
— Ешь уже, — ответил Натан. Он все еще чувствовал во рту ее вкус, с кислинкой, поэтому сделав большой глоток пива, прополоскал рот. К слову, о пиве, оно оказалось довольно неплохим.
Мэри пообещала, что обязательно присоединиться к ним, как только станет меньше народу. В баре действительно было не протолкнуться.
Парень в брюках на подтяжках взобрался на стойку, отбивая чечетку красноносыми туфлями. Он принялся петь высоким, прямо-таки девичьим, но на редкость красивым голосом, а старик, едва услышав первые звуки, стал ему подыгрывать веселой дергающейся мелодией.
В Южном Трейдпосте рос мальчик один,
С блюзом в сердце, крепким как дуб.
Словно родился он с музой в душе
Богатеньких дамочек за нос водил.
Натан прислушивался к словам. Кто-то принялся хлопать в такт музыке, а мужчина, что сидел напротив и был так пьян, что не хватало сил поднять головы, подпевал парню.
Вечерами в клубе он играл,
Унесенный свингом и ритмом в ночи.
Отдавал гитаре всю душу,
В Южном Трейдпосте, где жизнь была дружной.
В Южном Трейдпосте, где ж-и-и-и-и-и-и-и-знь была д-ру-у-у-у-у-ж-ной, — повторял мужчина, находясь почти в полном отрубе.
Парень как бешеный отстукивал ритм, заставляя стойку, на которой стоял, всякий раз подскакивать от начищенных до блеска туфель, расплескивая содержимое кружек на сидящих рядом зевак. Он наклонился и взял одну из них, осушив разом. Мужчина возмущенно поднял руку пытаясь скинуть, но парень увернулся и как ни в чем не бывало продолжил после небольшого проигрыша:
Мечтал о музыке, что изменит весь мир
Свои истории он в ноты вложил
Когда звучит его блюз, он живет настоящим,
В Южном Трейдпосте, где жить …
Он вдруг умолк, и Натан увидел своими глазами как тот рухнул во весь свой рост на пол с щелкающим звоном. Так неожиданно, что наступила тишина.
А затем голос парня закончил нараспев:
— где ж-и-и-и-и-и-ть стало д-у-у-у-у-шноооо!
— Разрази меня Сирт! Лучше этой песни и не слыхал! Во дает! — восторженно произнес Глеф, хлопая в ладоши и пощелкивая языком.
— Кто такой этот Сирт? Ты его часто упоминаешь?
— Сирт? — он облизнул жирные пальцы и задумался. — Смотря для кого… Для простолюдов это заклятый враг. Колдун из темных земель.
—Как Волан Де Морт? — спросил Натан.
— Он украл Песнь, — продолжил Глеф, не понимая, о чем говорит Натан. — И теперь уже от нас осталась лишь жалкая кучка никчемных существ. А для остальных… не знаю, спроси кого-нибудь. Раньше я думал, что мир не такой большой, но едва я сделал шаг в сторону, как оказалось, что мне всю жизнь врали. Может и вправду где-то там есть твой Нью-Йорк.
За все время он впервые произнес правильно.
— А у тебя была когда-нибудь мечта? — спросил Натан.
— Мечта?
— Это когда ты о чем-то очень сильно желаешь.
— Я знаю, что оно означает, Натан из Нью-Йоко! Дай подумать.
Он снял капюшон и его острые уши прижались к голове еще сильнее.
— Ну и вопросы ты задаешь… я всегда хотел попробовать какое на вкус мясо и вот я сижу и уплетаю его.
— Это не то, — проговорил Натан.
Глеф принялся напряженно вглядываться в полупустую кружку.
— Девушка из дома старосты. — ответил тихо Глеф.
— Девушка?
Натану стало любопытно.
— И кто она?
— Дочка его. Только она совсем другая, не как ее мать, похожая на дикого вепря. Как-то мне довелось увидеть ее … ну ты понял.
— Нет, — ответил Натан, он хотел, чтобы Глеф это произнес.
— Сиськи! Я увидел ее сиськи, как раз после того, как ты очутился у меня во дворе.
Натан заулыбался, Глеф стал будто мальчишкой.
— Стало быть я вроде как твоего счастливого талисмана?
— Куда уж там!
— И почему ты не познакомишься с ней? С этой девушкой?
Глеф от всей души расхохотался. Натан впервые видел его таким. Тот стучал по столу и никак не мог успокоиться. Но Натан не единственный кто наблюдал за Глефом. Своим смехом тот привлек внимание мужчину, недовольного их присутствием.
Кажется, он шел к ним. Тяжелой поступью, под которой натужно скрипел дощатый пол.
На его руке была повязана черная бандана, а из пояса выглядывал револьвер. Одна из щек мужчины носила глубокую отметину, последствия пьяной драки или жестокой разборки.
Мужчина занял свободный стул по соседству и сопя ноздрями с торчащими из них густыми черными волосами, проговорил:
— Не слишком ли вы двое, пользуетесь добротой Мэри? За весь вечер я не увидел ни цента, оплаченного за все удобства.
Он закинул жевательный табак за нижнюю губу и добавил, указывая на Глефа:
— А ты еще что за урод?
Мощный удар в грудь заставил