По распоряжению Роберта Купера, шерифа полиции Уэллстона и одновременно исполняющего полномочия мэра, выезд из города был закрыт. Кто-то метался между улицами в страхе, а кто-то прятался в домах. Но все знали одно. Город охватило нечто ужасное.
В самом центре зала, подвешенный за ноги к подсвечнику-канделябру, висел Джонни Рассел младший. Николас Эйверитт над ним хорошо постарался и лично от себя, как художник, украсил его щеку глубоким порезом, чтобы Джонни понял, что это всего лишь одна миллионная той боли, которую ему предстоит перенести.
Его охранял какой-то прыщавый парень в белом костюме. Он все посмеивался и дергал его за значок, пытаясь оторвать. Один глаз у Джонни слипся от присохшей крови. Ног он уже не чувствовал, старик постарался на славу и связал их так, что в них перестала поступать кровь.
«Знает толк как мучить людей», — подумал Джонни.
Ни у кого из собравшихся не нашлось и капли сочувствия к нему.
Многих он знал в лицо. Пожилая дама, например, что размахивала веером перед собой, была его учительницей английского языка. Миссис Мерфи пришла вместе со своим мужем, похожим на арбуз мужчину в круглых очках. Рядом стояли две его точных копии толстеньких, с короткими ножками и ручками детей. Один из них потянул миссис Мерфи за пальто и спросил во весь голос, что этот дядя полицейский сделал плохого, на что тут же получил ответ, что этот негодник плохо учился и вел себя крайне скверно.
— Пошла нахер, миссис Мерфи, — произнес Джонни. Он очень надеялся, что она это услышит. Прыщавый парниша, так прозвал его Джонни, ткнул Джонни в бок.
— Потише, — сказал он девчачьим голосом. Но Джонни послал и его. Он не хотел, чтобы все они видели, что ему страшно. Нет… он лишит кретинов удовольствия наблюдать, как его лицо искажает ужас. И он старался, как мог, сдерживать идиотскую улыбку.
В первом ряду, одну из лавок почтенно занимала чета Кейн, известная в городе пара врачей. Щедрые пожертвования на благо будущего, они одни из первых, кто прислушался к тому, что говорил Фрэнсис Эйверитт и Роберт Купер, на закрытых собраниях. И по праву считали это место заслуженным. Кейт и Лукас являлись одними из столпов, что стояли у самого основания, с момента как религиозные взгляды многих изменились.
Все с нетерпением ожидали возвращения Роберта Купера.
— Тебе тоже не терпится ее увидеть? — спросила Кейт своего мужа, седовласого мужчину в старомодном твидовом костюме.
— Жаль, что Наоми так и не раскаялась в своих деяниях, ее милая мордашка хорошо бы смотрелась в этом месте.
— Ты же знаешь, Лукас, какие сейчас пошли дети, — произнесла Кейт. — Им только и подавай разврат.
—Действительно, — проговорил Лукас и прикрыл набухающую промежность полой пиджака. — Как не пытался я вразумить эту юную деву… ничего. В нее словно кто-то вселился. А я всегда говорил, что…
— Вредные привычки-прямая дорога в ад, — закончила за него Кейт и одобрительно закивала головой так, что искусственные цветы на шляпке стали трястись вместе с ней.
— Ну все… т-ш-ш-ш, — прошипел Лукас Кейн, когда услышал знакомый скрип и принял серьезный вид. По залу пробежала неровная волна из сидящих, которые как по команде вскочили со своих мест и обернулись в сторону входа.
Кейт не выдержала и застонала:
— Как же она прекрасна!
По залу прошлись восторженные возгласы и наступила гробовая тишина.
Саманта улыбнулась и тут же перед ней расступились, освобождая проход в самый конец, где ее уже ждал трон.
Все так и должно быть. Она держала за руки Ким и Роланда, которые улыбались и махали руками. Кто-то не выдержал и крикнул, что все это должно быть ему сниться, люди его поддержали, они кричали и приветствовали. За ними шли Томас и Эмили, как божественные создания. Том на фоне людей, выглядел как древнегреческий Аполлон, высокий и мускулистый, словно с высеченным из камня лицом. В глазах людей, Эмили увидела преклонение и восхищение. Кто-то упал на колени, а кто-то стоял с открытым ртом.
— Ты только погляди Лукас, — говорила Кейт Кейн. — Они словно спустились к нам с небес. — Ты слышишь, Лукас?
Лукас не отвечал. Его взгляд припал к большой груди Саманты Де Ламаркан. Он хорошо видел очертание двух холмов с темными точками. И хотя за его многолетнюю медицинскую практику еще ни разу не слышал, чтобы люди умирали при взгляде на обнаженную женщину, сейчас он с радостью согласился бы стать первопроходцам.
За всей процессией следовал Роберт Купер, Николас Эйверитт и Марк Смит.
Саманта села на трон, сделанный по специальному заказу. Роберт постарался как следует, чтобы он выглядел достойно.
Она оглядела всех присутствующих. Ей хорошо знакомо человеческое безумие и сейчас это было оно. Она считала его вершиной эволюции. Они отбросили все то, что их удерживало и последовали за желанием. Они жаждали ее и сделают все, что она скажет.
Том встал позади, скрестив руки на груди, Эмили села на стул, чем привлекла большое количество взглядов со стороны мужчин. Ким и Роланд принялись бегать среди людей, которым непременно хотелось притронуться к живым ангелочкам.
— Хотел бы я, чтобы и у меня была такая дочь, — произнес вслух Лукас Кейн, пожирая глазами Эмили.
Волнение от увиденного нарастало и люди принялись толкать друг друга, вырываясь вперед, поближе к совершенному.
Послышался голос Саманты, и все замерли. Она говорила хриплым неприятным голосом, но для людей, он слышался как журчание ручейка, с мягким бархатным оттенком. Для всех, кроме Джонни и Марка, который до сих пор не понимал, что он вообще здесь делает. Больше всего, Джонни хотелось, заткнуть уши. Скрипучий, словно пристывший к рельсам вагон, голос, пробирался в самое нутро. Он никак не мог принадлежать человеку. Будь хоть ты трижды знатоком, но не существует таких голосовых связок, которые