Мы остаёмся одни. Должно быть, я и есть причина его беспокойства.
Как только дверь закрывается, мои подозрения подтверждаются. Хай поворачивается ко мне,
его голубые глаза становятся серьёзными, и он быстро произносит:
— Меда, я знаю, ты не такая беззащитная, как кажется.
Чёрт, может, он не такой глупый, как кажется. Должно быть, это из-за тех демонов, с
которыми я расправилась в школе. Я напрягаюсь, готовясь прыгнуть и побежать, но продолжаю
стоять неподвижно. За эту многозначительную паузу у меня в голове возникает целая паутина лжи,
ловко сплетённая пауками, готовыми по первой необходимости выбросить её из моего рта.
Однако Хай меня удивляет.
— Присмотришь ради меня за Ури? Этот парень силён, но он всё ещё ребёнок. И ты не говори
ему, что я попросил. — Его губы растягиваются в полуулыбке. — Иначе это заденет его чувства.
Нет, он и вправду глуп.
Снаружи рыча, заводится двигатель. Джо уже ждёт. Хай совершенно сбил меня с толку, так
что я не расслабляюсь. Он знает, что я что-то скрываю, но при этом просит меня побыть нянькой?
— Почему?
— Потому что я тебе доверяю.
Ответ так меня озадачивает, что слова вылетают непроизвольно:
— Почему?
Он пожимает плечами.
— Я лучше рискну ошибиться, доверившись тебе и умерев, чем ошибочно не поверить тебе и
повернуться спиной к тому, кто нуждается в моей помощи.
Ему даже не пришлось это обдумывать.
Хай, может, и идиот, но у него какой-то героический идиотизм.
— Хай, — нетерпеливо кричит Джо снаружи. — Если б я знала, что ты будешь так долго
возиться, я бы не тратила газ впустую!
А она — девчонка то, что надо.
— Так как, согласна? — спрашивает меня Хай.
— Конечно.
— Спасибо, — благодарит он, затем хватает рюкзак и прошмыгивает за дверь. Хай забирается
на мотоцикл, садясь перед Джо, и они уезжают.
До школы ехать часа два, плюс где-то час уйдёт на то, чтобы проникнуть туда и выбраться
обратно, и ещё два часа на обратный путь. Они покинули нас около полуночи, планируя вернуться к
пяти утра.
Если к шести часам они не возвращаются, мы направляемся в Висконсин.
81
Мы по очереди принимаем душ. Ури купил каждому по паре спортивных штанов, так что я
надеваю их и свежую чёрную футболку. Думаю, единственное женское нижнее бельё, которое он
видел, принадлежало его маме, потому что нам с Джо он взял трусы-парашюты. Но я его не дразню
— вероятно, на покупку женского нижнего белья ему потребовалось больше смелости, чем на то,
чтобы выбраться из осаждённой демонами школы.
Последняя пара дней прошла в такой спешке, что мне удалось поспать всего несколько часов
за последние сорок восемь. Я лежу на старой кровати, которую я должна была разделить с Джо, но
сна так и нет. Вместо овец я считаю жуков, разница лишь в том, что последних даже не приходится
выдумывать. Затем я разглядываю потёки на потолке, пытаясь различить в них знакомые формы. Я
слышу раздражённый вздох Ури. Он тоже не спит. Слишком яркие красные цифры часов слегка
окрашивают всё кровью. 12.15. До ухода осталось пять часов сорок пять минут.
Я лежу до 12.45, а затем сдаюсь.
— Ури, ты спишь? — Я знаю, что нет.
— Нет.
— Хочешь подышать свежим воздухом?
Такое ощущение, что я кинула ребёнку спасательный круг.
— Да.
Мы надеваем толстовки и кроссовки, Ури берёт оружие, и мы выскальзываем наружу,
закрывая за собой дверь. Мы всё ещё в горах, поэтому на улице холодно, и наше дыхание
превращается в маленькие облачка пара. Ури сжимает руки в карманах, если бы он не сжимал в
руках оружие, ему было бы гораздо теплее. Просто прелестно, с какой серьёзностью он играет свою
роль телохранителя, словно важный щенок лабрадора, охраняющий волка.
Мотель «Горный вид» стоит возле порога реки и делит парковку с маленькой частной
заправкой, закрытой в это время суток. Видимо, кто-то хотел сделать это место более
привлекательным для туристов и построил детскую площадку. Она находится прямо возле обрыва,
ведущего в реку, так что либо хозяину не достаёт ума, либо он терпеть не может детей. Площадка
практически вся прогнила, но качели кажутся достаточно прочными, чтобы на них присесть, правда,
раскачиваться я всё равно не собираюсь, не хочу рисковать.
Я решаю заострить внимание на одной детали, которую все благополучно обходят стороной, и
превратить её в шутку, чтобы развеселить Ури.
— Ставлю двадцать баксов, что Джо прикончит Хая, прежде чем у демонов появится такая
возможность.
Это срабатывает, и на лице мальчика расплывается улыбка.
— Не, она его не убъёт.
Он садится на качели рядом со мной.
— Да, возможно, ты прав, — соглашаюсь я. — Тогда бы некому было её отвезти обратно.
Ури смеётся.
— Она бы в любом случае этого не сделала.
— А вот и нет. Совершенно уверена, она его ненавидит.
— Между ними нет ненависти, просто они сделали друг другу больно. — Не то, что я ожидала
от тринадцатилетки. Я поднимаю брови. — Что? — защищается он. — Нельзя ненавидеть того, за
кого готов умереть.
— Поведай же мне, Сенсей, как ты стал таким мудрым?
Он заливается румянцем.
— Мне объяснила это мама, когда я, эх... — Он опускает взгляд, и ему на лицо падают
волосы. — Когда я на неё злился.
Ага, поняла. Хотя, ему не следовало бы так смущаться. Я вообще считаю, что ты вряд ли
можешь считать себя подростком, не крикнув хоть раз своим родителям: «Я тебя ненавижу». Или как
минимум что-то неприличное. Я сменяю тему.
— Итак, расскажи мне о маяках.
— Что ты имеешь в виду?
— Допустим, они святые?
82
Он поднимает голову и смотрит на меня.
— А ты святая?
— Ты думаешь, я — маяк?
Он тут же кивает.
— Да.
— Почему?
Он обдумывает ответ, его большие карие щенячьи глаза внимательно меня изучают.
— Ты — особенная.
— Откуда ты знаешь, может, я особенно плохая?
Замолчи, Меда.
— Я молился. Господь сказал, что ты хорошая.
— Прямо так и сказал?
— Ага.
Похоже, штаны горят не только у меня, но и у самого Бога.9
— Чтож, тогда могу с уверенностью сказать, что маяки не святые, — заключаю я, и Ури
смеётся. Он начинает раскачиваться, но качели начинают так зловеще скрипеть, что он
останавливается.
— Хотя, может, святые как раз являются маяками, — предполагает Ури. — А вот маяки могут
быть кем угодно. Например, врач, лечащий рак, или приёмный родитель, растящий много
проблемных детей. Иногда мы наблюдаем за человеком всю его жизнь, а так и не узнаём о его
предназначении.
— А может, они просто так и не выполняют своё предназначение.
— Возможно, — соглашается Ури. — Они — всего лишь люди, а все мы не совершенны.
Думаю. Большинство маяков — хорошие люди, но никто из них не идеален. Возьмём Энштейна. Он
был маяком, однако, придумал атомную бомбу.
— А твои родители следят за каким-нибудь маяком?
— Да.
— Скучаешь по ним? — Со своей мамой я провела всего тринадцать лет, но всё это время она
была рядом. Может, мне даже больше повезло, чем я думала.
Ури смотрит на свои ботинки, ковыряющие грязь, его волосы упали вперёд, поэтому мне не
видно его лица.
— Да. Но где-то до прошлого года всё было не так уж и плохо. Я видел их три месяца в году,
одну неделю из шести.
— И тебе это не надоедает?
Он поднимает взгляд.
— Иногда. Но этого того стоит, чем-то приходится жертвовать. Кроме того, я проведу с ними
целую вечность, как только закончится обучение.
А мы с мамой больше не встретимся. А если бы это и произошло, она, вероятно, не захотела
бы меня видеть. Время сменить тему.
— Кого защищают твои родители?
— Учёного из одной фармацевтической компании.
— Над какой болезнью он работает?
— Над раком груди, но это не значит, что он обязательно найдёт лекарство. Возможно, он
просто совершит открытие, которое приведёт к чему-то ещё. А может, его предназначение вообще с
этим не связано, и он спасёт ребёнка из горящего здания.
— Значит, вы даже не знаете, что защищаете?
Он пожимает плечами.
— Разве не достаточно того, что они просто хорошие люди? В конце концов, мы не знаем,
какое у тебя предназначение, — напоминает он. У меня в животе появляется неприятное ощущение.
Должно быть, съела что-то жирное.
9 Детская присказка: Liar, liar, pants on fire - На лжеце штаны горят.
83
Краем глаза я замечаю движение. Я напрягаюсь, и Ури поступает так же, улавливая перемены
в моём поведении. Но это не демон, это — приведение.