— Она с пола не ест, — усмехаюсь.
— Не понял, — хлопает глазами. — А это тогда чего?
— А это она вроде, как с рук кушает. Ваня, отстань, вот давай ещё закидоны этой псины обсуждать начнём.
— Рраф! — возмущается Лапка.
— А я сказал закидоны! — и поясняю Ване: — Короче, если бы ей на пол бросил, значит, не уважаешь.
— И что?
— Р-р-рраф! Раф! Руаф!
— Перевести?
— Не надо. Я и так догадался, — отмахивается Ванька.
— Ладно, давай жги дальше. Как ты от бандитов-то свинтил?
— А с чего ты решил, что свинтил?
— Так ты же, как тот колобок, не поваляешь не поешь. Гы-гы…
— Аха-ха-ха-ха… — поддерживает Ванька. — Ну ты и выдал. Но, по сути, верно. Эти наивные Фаэтонские парни, заставили меня, как самого здорового, крыло отгибать на своей тачке. Замялось когда нам в бортину въехали. А там этот. Типа «Хаммера» переростка, только на шести колёсах. Видел, может, уже такие?
— Было дело, — киваю.
— Ну вот, я пока возился, остальные хабар таскали, да с нашей тачки полезное скручивали, а меня под присмотром одного бандита оставили.
— Дай угадаю, ты ему головёнку свернул, запрыгнул в тачку и дал по газам.
— Бинго! — Ванька показывает большой палец. — Не угадал! — радостно скалится, этот паразит. — Я ему в лоб отвёртку вогнал, а потом запрыгнул в тачку и дал по газам. Пока они там сообразили, по чём фунт изюма, я уже на полпути к Базару был. Фигурально конечно. Но на своих машинах они бы меня не догнали, тем более, что дорога там извилистая, да холмы.
— На бандитской тачке опасно на Базар возвращаться, — качаю головой. — Да скинуть её можно без проблем, прямо на таможне. Но эти же таможенники за мзду малую, тебя бы и сдали бандитам. Кто такой, да куда подался.
— Вот и я так подумал, — соглашается мой друг, откусывая очередной кусок мяса с хлебом. — Поэтому втопил дальше по дороге. И вот тут знаешь, что случилось? — глазки аж засветились, от предвкушения того, как он сейчас выдаст неожиданный поворот сюжета.
— Если ты скажешь, что встретил ребят из Свободного и они тебя не расстреляли нахрен, то я сильно удивлюсь.
— Не угадал. Проскочил пару километров, да свернув с дороги, хорошенько спрятал машину. И знаешь, что после этого сделал?
— Даже боюсь представить, что твоя больная фантазия могла изобрести.
— Ну, угадай.
— Отвали.
— Ты что такой скучный? — Ванька надулся, как мышь на крупу, и вопросил, обращаясь к Лапке: — Вот как ты с ним живёшь?
На что эта наглая псина, прекратив перемалывать кость, подняла голову, взглянула на меня, и тягостно вздохнув, вернулась к трапезе.
— Да пошли вы, — складываю руки на груди, с недовольной миной на морде лица.
— Раф! — возмутилась Лапка, намекая, что пока не доест, никуда не пойдёт.
— Тунгу-у-ус!
— Отстань!
— Ну, Тунгу-у-ус!
— Купил баллончик с краской и закрасил толстым слоем, эмблему бандитскую.
— Не угадал! — Ванька радостно потирает руки. — Купил болгарку, снял всю краску, а потом покрасил. Получилось кустарно. Но это умнее, чем просто закрашивать эмблему, — самодовольно лыбится.
— Я тебе сейчас втащу, — по-доброму предупреждаю.
— А получится? — и главное, продолжает нахально улыбаться. — Не понял! Ты где?
— Тут я, — распоясавшемуся боевому товарищу прилетает знатный лещ.
А что ещё оставалось делать? Ушёл в невидимость, подошёл сзади, пока он лицом торговал, и всё по заветам капитана Рогожина. «Если кому-то смешно, а тебе нет. Сделай ему больно, пусть посмеётся».
— Да ты офигел? — Ванька вскакивает и озирается по сторонам, в попытках понять, куда это пропал его вновь обретённый друг. — А-а-а! — хватается за прокушенную икру на ноге, а вот нечего наступать на лапку Лапке, у неё маникюр не сделан. — Ах ты, псина! А-а-а! Тунгус, уйми это чудовище! А-а-а!
— Лапка, фу! Фу, я сказал! Ванька, я же тебя предупреждал!
— Да за что, за задницу-то? — держится за покусанное место.
— А ты бы предпочёл, чтоб она тебе причиндалы откусила? А ну разошлись по углам! Лапка, я кому сказал!
Лохматая, гордо вскинув башку, развернулась и, отпихнув от себя задней лапой обглоданную кость, отошла в уголок. Демонстрируя презрение.
После этого мы ещё минут десять занимались тем, что лечили Ваньке прокушенную ногу и пострадавшее седалище. И аж двадцать минут пытался помирить Лаку с этим балбесом.
Причём Ваня сразу осознал свою ошибку, ещё бы, а как тут не понять. Если собакен, просто исчезает у тебя перед глазами, и в следующее мгновение, чья-то зубастая пасть впивается тебе в зад. Два раза.
То Лапка у нас излишним всепрощением не страдает, от слова совсем. И наезды в свою сторону может простить только Вике и мне. От остальных же, требует уважения к своей персоне. Да что говорить, если она саму госпожу Смерть покусала.
Но вроде помирил. За два окорока. Один Лапка получила сразу, а второй Ванька клятвенно пообещал отдать завтра. На что Лапка милостиво согласилась его простить. Завтра. А пока пусть побудет на карандаше.
— Фух… — Ванька смахивает пот со лба и говорит по-русски: — Вот ведь угораздило тебя добыть себе где-то фава. О них же легенды ходят. А я не верил.
— Теперь веришь? — усмехаюсь.
— Не то слово, — на всякий случай трогает себя за задницу, видимо проверят на месте ли. — Слушай, а как ты взял и исчез? Вроде артефакт не доставал никакой.
— Мне не нужен для этого арт. Невидимость, конечно, сложное искусство, но разве отводить глаза ты не умеешь?
— Умею, Шериф научила. Но это не отвод. Это что-то покруче. Видимо, то чему вас с Егором Рогожин учил?
— Ага.
— Ясно. Но куда мне до вас таких талантливых.
— Вань, вообще то все наши парни талантливые, кто-то меньше, кто-то больше. Нас же не просто так в одну команду собрали.
— И Саня тоже?
— Лаки вообще красавчик!
— Круто, — довольно улыбается. — А я так смогу?
— А вот тут хрен его знает. Насколько мне известно, кроме меня это освоил только Мажор. Ещё