Но тянуть больше нельзя.
К тому же мы на территории дома, ворота закрыты.
А Паша не мерзавец, чтобы выгнать меня из дома. Для него, наоборот, факт наличия дочери сыграл на руку. Теперь я точно от него никуда не денусь.
Паша держит Ангелину каменно. Боится лишний раз вздохнуть, шаги делает плавные и не сводит с нее взгляда.
Со стороны выглядит забавно, особенно если взять в учет эту сосредоточенность на лице Паши и хмурый взгляд нашей малышки, которая в ответ смотрит на него.
— Я правильно ее держу? — спрашивает он по дороге. — Ничего не поврежу?
— Нет, — отвечаю, пока в груди расцветает сад. От картинки отца и дочери так тепло на сердце.
— Она как-то недобро на меня смотрит, — бросает Паша. — Я ей не нравлюсь?
— Она просто тебя изучает, — отвечаю ему и подхожу ближе, чтобы дочь меня увидела. — Ангелочек мой, мы опять переехали.
Дочь не отрывается от изучения своего отца. Все также хмуро его оглядывает и оценивает. Переводит взгляд на меня и тут же выстраивает гримасу, обещающую слезы.
— Отдавай, — быстро перехватываю ее, потому что знаю, что последует дальше. — Ты чего плачешь? Ты чего? Я рядом. Никто твою еду не отбирает. Я здесь.
— Она уже понимает, что ей говорят? — Паша открывает нам дверь в дом. — Если сказать, что я ее папа, она поймет?
— Паш, ей всего полгода, — напоминаю ему с улыбкой. Она поймет, что ты ее папа, не от слов, а от времени, которое ты с ней будешь проводить. Она даже еще не знает, что такое мама, а что такое папа. И кто эти люди в ее жизни. Лично я для нее сейчас заправка с едой, как шутит дедушка.
— Я это понимаю, — бросает Паша, улыбнувшись нашей девочке, которая даже с моих рук взглядом нашла своего папочку. — Но ты называй меня папой для нее, хорошо?
— Хорошо.
— Ангелочек, это твой папа, — специально для Паши говорю. — Он теперь будет с тобой жить.
Дочь вновь начинает строить гримасы.
— Я понимаю твои чувства, ангелок, — прекращаю ее истерику разговорами в определенном тоне. — Но так будет лучше. Если мы ему сейчас откажем, он все равно сделает все по-своему. Легче согласиться и быть в курсе происходящего, чем попадаться в его ловушки.
— Опять ты за свое? — вздыхает Сабуров. — Я же уже извинился.
— А разве я не права? — оборачиваюсь к нему. — Хотя я тогда согласилась стать твоей женой. Согласилась на месяц отношений перед браком. А ты просто взял и поженил нас в день, когда мы якобы подали заявление, — припоминаю ему события того года.
— Подвернулся вариант, — бросает, отведя взгляд. — Но все ведь хорошо? Все даже круче!
— Мне не нравится такое, Паша, — выставляю границы, как учил психолог. — Не нравится, когда ты делаешь что-то за моей спиной.
— Я уже понял. Я, к слову, тоже не люблю, когда рожают за моей спиной, — добавляет он ехидно.
— Один-один. Квиты, — хмыкаю.
— Пойдем, покажу нашу комнату, — предлагает Паша и ведет нас с дочерью к спальне. Открывает и первыми впускает. — Какие у нас планы сейчас? Что мы можем сейчас сделать? Пока Дорофеева не поймают, мы должны быть под наблюдением охраны, поэтому нужно придумать что-то такое, чтобы мы были на территории дома.
— Была бы коляска, могли бы погулять по территории двора, — хмыкаю.
— Коляска есть! — восклицает Паша, радостно улыбнувшись. — Мы с твоим дедушкой и Ефимом загрузили ее в багажник.
— Тогда давай погуляем? — предлагаю. — Поболтаем. Ангелина любит рассматривать цветочки и листочки всякие.
— А что еще она любит? Что из сладостей?
— Из сладостей?.. — с сомнением смотрю на него. — Я только месяц назад начала ей прикорм вводить, Паш. Ее любимая еда это моя грудь и мясная пюрешка, которую бабушка для нее готовила.
Да, бабушка с дедушкой совсем не доверяли детскому питанию из магазинов. Поэтому ела дочь лишь домашнее. Курочку домашнюю, кролика.
— А, точно, — легко ударяет себя по лбу. — Она же еще не ест сладкое.
— Одно есть сладкое, которое она ест, — вспоминаю с улыбкой. — Дедушка, пока я не вижу, постоянно макает ее соску в мед. Не понимаю до сих пор, как у Ангелины диатез не начался от такого количества меда и так рано. Я первый раз заметила, когда ей месяца два было, но, думаю, это была не первая такая шалость дедули.
— А ей можно мед?
— Нет, но разве дедушке это объяснишь? Кричит “Натурпродукт! Натурпродукт!” — вздыхаю и лишь сейчас понимаю, что буду безумно скучать по дедушке с бабушкой. Мама с братьями вернутся в Россию вслед за мной, а вот бабушка с дедушкой нет. — Давай пойдем гулять, и я тебе расскажу, что еще любит наша дочь?
— Да. Вы пока осмотрите комнату, а я коляску достану. Скоро буду и отправимся на прогулку.
Довольно скоро Паша возвращается в спальню с новостями о том, что коляска ждет нас на заднем дворе. За это время я успеваю переодеть дочь, поменять ей подгузник и даже еще немного покормить.
Укладываем Ангелину в коляску и отправляемся гулять и разговаривать. В основном говорю я. Рассказываю, как мы жили, как справлялись со всем. Паша молчит. Слушает и запоминает. В особенности то, что касается его дочери.
После остаемся на веранде. Паша готовит нам мясо, я нарезаю овощи, а дочь спит в коляске.
— Паш, — решаюсь все же спросить. — А что будет дальше? Я понимаю, что мы теперь вместе. Что у тебя планы на жизнь. Но ведь и эти полтора года из жизни не вычеркнуть, — поднимаюсь со стула и подхожу к нему ближе. — Они были. Рано или поздно мы столкнемся с тем, что пропустили их. Это сейчас можно пропустить и совсем не думать об этом, но пропасть настигнет нас, — пожимаю плечами. — И дай бог, чтобы мы обошлись малой кровью за эту пропасть.
— А что с этим сделаешь? — хмыкает он, обернувшись ко мне. — У тебя есть варианты? Или телепорт?
— Нет, — виновато опускаю взгляд. — Думала, ты знаешь. Ты всегда все знаешь.
— Единственное, что я знаю, это то, что жить нужно настоящим, Надя, — устало вздыхает он. — Не смотря на прошлое. И даже на будущее не стоит смотреть. Его просто может и не быть. Живи тем, что есть у тебя сейчас. Муж, ребенок, родные. Да даже этот дом. Живи им.
— И все же трудно это забыть, — хмыкаю, взглянув на жарящееся мясо на огне.
— Трудно, соглашусь, — Паша не отвергает моих мыслей и не признает их