– Один убитый и шестеро раненых…
– Возраст убитого?
– Он несовершеннолетний… – Тут майор немного теряется, понимая, что что-то пошло не так. – Убитому пятнадцать лет.
– А остальным?
– Сейчас посмотрю… Двоим пятнадцать. Одному тринадцать. Остальным четырнадцать.
– То есть ты хочешь сказать, что два брата в трусах и майках напали на семерых, выбирая тех, кто постарше. Кстати… Вот его брата ударили ножом. У кого был нож?
– У убитого…
– Чем ты его огрел? – Это уже полковник спрашивает у меня.
– Дужкой от кровати.
– То есть тем, что под руку попалось?
– Да…
– Тебе не кажется, майор, что кто-то нагло врёт? Наверное, этот пацан. Вот этот задохлик, который сначала от семерых отбился, а потом, когда его в твоём отделении попытались избить пятеро твоих сотрудников во главе с дежурным капитаном, он их по полу извалял, а потом издевательски ещё и обоссал. Ну врёт же…
– Не могу знать…
– Где материал по этому делу?
– Сейчас следователь подъедет.
– А где он?
– Он после суток. Дома…
– А материал где?
– У него в сейфе.
– Это полный финиш, – разводит руками полковник.
* * *
В отделении прибавилось людей. Прибыла большая группа. Все в милицейской форме. Нет… Есть ещё в гражданке несколько человек. Но такие и в гражданке выглядят солидно. А среди людей в форме нет ни одного сержанта. Самый младший по званию – лейтенант. Основная масса – капитаны и старлеи. Старший группы – майор. Он докладывает полковнику о прибытии группы. Шум стоит коромыслом и пыль столбом. Все забегали, засуетились. Послышались распоряжения, доклады.
– Вызвать вчерашнюю смену!
– Звонили из прокуратуры…
– Следователь прибыл…
Меня между делом уводит в один из кабинетов капитан из новоприбывших. Довольно-таки молодой для капитана. Улыбается. Зубы скалит. Ну прямо Голливуд, да и только.
– Ты как, парень?
– Нормально.
Когда я говорю, трескается подсыхающая корочка на разбитых губах. Мне больно, но я терплю.
– Может, врача вызвать?
– Не надо. Лучше скажите, что с моим братом.
– Везунчик твой брат!
Я смотрю на этого улыбающегося капитана с недоумением. У меня брата ножом в живот ткнули, а он сидит тут, лыбится во все свои сорок шесть зубов голливудской улыбкой. Мне так хочется заехать ему в морду. Прямо вот в эти зубы… Но я себя сдерживаю.
И вообще… Со мной что-то не так. И творю я что-то не то. Я-то раньше был вроде бы поспокойнее да порассудительнее. А тут кого ни увижу, сразу хочется двинуть по морде. Наверное, это мне в наследство от Сашки Тихого досталось вместе с фамилией.
Да… Либо фамилию сменить надо, либо слегка успокоить нервишки и стараться держать себя в узде.
– Вы считаете везением, что его ударили ножом в живот?
Похоже, что капитан уловил сарказм в моих словах.
– Ты не злись, парень. Брата твоего уже прооперировали. Ножик вскользь прошёл. Внутренние органы не задеты. Несколько швов всего наложили. До свадьбы заживёт!
– Спасибо! – Я сдерживаю радость внутри… – Спасибо большое!
– Не за что… Мне надо, чтобы ты рассказал мне подробно, что и как там у вас произошло.
– А это будет законно? Я слышал, что допрос несовершеннолетнего производится в присутствии родителей или…
– Да брось ты… Никакого допроса. Я даже объяснение с тебя не буду брать. Ты мне просто расскажи, как всё было, чтобы мы могли составить общую картину того, что там у вас произошло.
Хитрый подход. Эта группа откуда-то с Петровки, а может, и из министерства. У такого капитана и магнитофон может под столом наш разговор писать. Я не удивлюсь этому…
Неужели у меня всё на лице написано?
– Саша! Ты мне не доверяешь.
– Я никому не верю, кроме брата.
– Придётся тебе мне немного поверить. Если ты не хочешь здесь говорить, мы можем переговорить на улице, там, где нас никто не услышит. Но ты в таком виде…
– С какого момента мне надо начать?
– Ну хотя бы со вчерашнего дня.
– У нас рядом с интернатом есть Новоспасский пруд. Мы решили покататься на плоту…
* * *
Я стал подробно рассказывать капитану, как рыжий толкнул Лёшку, как брат утонул, как я откачал его. Скрывать мне было особенно нечего.
Не рассказал я только про эпическую битву с фиксатым. Это уже лишнее.
Ну а потом в подробностях изложил момент ночного нападения на нас. Подробно, до мелочей. До мельчайших деталей. Я хотел остановиться в своём рассказе на том моменте, когда приехали скорая и милиция. Но капитан попросил продолжить рассказ. Именно попросил, а не приказал… Он вообще не давил, ничего не требовал. Просто иногда задавал наводящие вопросы.
Пришлось рассказать и про отделение. Я снова немного упустил в рассказе. Зачем ему знать, о чём мы разговаривали с Тихоном?
Я дошёл до того момента, когда в отделении появился полковник Авдеев.
– Ясно всё. Спасибо тебе, Саня! А сейчас, я думаю, тебе будет лучше всего поехать в больницу.
– К брату?
– Хм… Сначала тебя осмотрят. Рентген сделают и всё такое. А потом я поговорю, чтобы тебя с братом положили в одну палату. Он после операции. Ну, а ты ему поможешь, если что надо будет.
– Спасибо, товарищ капитан!
– Не за что. Полковника поблагодари за то, что он решил внезапно нагрянуть с проверкой в это отделение. Вовремя…
Да, блин. Если бы не Авдеев…
Ну что же. Хорошо, что так звёзды сошлись.
Три полковничьи звезды на одном плече и три на другом.
Глава десятая
Размышления и думы. О будущем, о прошлом, о настоящем…
Мы выкинем из песни все слова,
Чтоб вставить новые в освобождённом месте.
На то у человека голова,
Чтоб сочинять, выдумывая, песни.
1974 год, 6 июня. Москва. Детская больница
Лежать в детской больнице было очень хорошо. Тепло, светло и уютно. Я здесь уже третий день. Мы тут с Лёхой самые старшие в хирургическом отделении. Лёшка всё время порывается встать. Но ему пока ещё врачи запрещают, чтобы швы не разошлись. У меня уже начали сходить синяки на лице и на теле. Губы уже не болят от горячего чая. Заживает всё как на собаке.
О том, чтобы меня поместили в одну палату с братом, распорядился полковник Авдеев. А возился со мной, возил на машине и ходил вместе со мною по врачам тот самый улыбчивый капитан. Капитан Васин. Хотя он в конце разговора просил называть его просто