– Вы видели? – кто–то из дам не удержался. – Это же «Дева Персии»!
Как я чуть позже узнала у Бенджи, так назывался бриллиант редкого нежно–розового оттенка, что сидел в розетке моего кольца. Граф не дарит безделушек. У него все только самое лучшее.
Я задрала подбородок и пошла сквозь строй пудрящих носики дам. И едва не упала у выхода, наступив на подол собственного платья. Но не моя невнимательность была тому виной. Как раз наоборот. Меня поразило, что на шее одной из женщин виднелся след от клыков вампира. Да, укус был тщательно припудрен, а сверху лежало тяжелое и очень дорогое колье, но оно немного сдвинулось, что позволило мне заметить тайное.
Я поторопилась оставить дамскую комнату. Слезы сделали меня почти слепой, поэтому я кинулась к первой же портьере и скрылась за ней. Мне мешал висящий на запястье веер, поэтому я не сразу достала платочек. Прижав его к лицу, я едва удержалась от рыданий.
Почему я решила, что Бенджамин охотится на улицах города за простым людом? Смешно же представлять, что он летучей мышью прыгает по крышам домов и всматривается в окна, чтобы выбрать себе случайную жертву. Нет, он знает, где можно гарантированно приятно провести время.
Та красивая женщина, может, и не помнит, как страстно окончилось свидание с вампиром, но она знает, кого подпускает к своему телу. Бенджамин неосторожно оставил укус в видимой зоне, только поэтому я его заметила. Сделай он это чуть ниже, там, где шелковистую кожу прикрывает корсет, и у меня не было бы повода для ревности.
– Почему в его ложе вдова Грей, а не ты?
Я зажала рот руками, чтобы не выдать себя. В щель между бархатными портьерами было видно, что разговаривают две женщины, и одна из них была той самой.
– Он пожалел бедняжку, – ее голосок был очарователен. – Уже год, как ее муж застрелился. Пора снимать траурные одежды. Ты же знаешь, какой наш граф альтруист. Даже собаку пригреет. Если она, конечно, не бешенная.
Горячая слеза поползла по моей ладони, которой я закрывала рот. Получается, мне не удалось скрыть, что Генри покончил с собой? Правда все же открылась городу, как я ни старалась раздавать взятки, чтобы следователи и похоронщики молчали. И это совсем нехорошо. Конец моей репутации. Одно дело являться вдовой человека, умершего от сердечного приступа, совсем другое – наложившего на себя руки. Счастливые мужья не стреляют себе в висок.
– Но разве ты не ревнуешь?
– Он все равно придет ко мне, когда проголодается.
Раздался звонок, и женщины, присоединившись к толпе прочих, ушли. Я вернулась в дамскую комнату и, не боясь смыть пудру и румяна, опустила лицо в воду, набранную в ладони.
Я вошла в ложу, когда в зале погас свет. Бенджамин почувствовал, что я расстроена.
– Что–то случилось? – осторожно спросил он.
– Да. Сегодня я хочу получить то самое удовольствие, чтобы навсегда забыть тебя.
– О? – только и сказал он.
Домой мы ехали молча.
Молча раздевались. Каждый раздевал себя. Занимались любовью, как супруги, прожившие в браке полвека. Я повернула голову на бок и открыла шею, убрав волосы.
– Кусай.
Закрыла глаза, приготовившись к боли. Она была, но едва заметная. За ней последовало головокружение, и я увидела, что лечу к звездам. Легкая, свободная, переполненная счастьем. А потом я взорвалась на сотни сладостных искр.