– Твоя работа, Генри? – спросила я, перекрикивая очередной разряд грома. – Делай что хочешь: злись, ругайся, но я все равно буду спать с ним.
Я подняла подол, чтобы не замочить, сражаясь попутно с зонтом, который так и норовил вырвать из рук ветер. И в этот момент меня ударило молнией.
***
Глубоко за полночь в дверь постучали. По тому, как требовательно стучали еще и еще, я поняла, что ночной визитер ломится давно. Я соскочила с кровати, совсем забыв, что больна. Прошел лишь день после удара молнией, и я не вполне пришла в себя. Схватившись за спинку кровати, чтобы голова перестала кружиться, а стены вернулись на место, я потянулась к халату. Накинув его на тонкую ночную сорочку, поплелась вниз.
– Кого еще черти принесли? – ворчала я, ступая по скрипучим ступеням. Свеча освещала лишь небольшой пятачок впереди меня, и я рисковала свернуть на старой лестнице шею.
После смерти Генри я перебралась из супружеской спальни в гостевую. Она была меньше и находилась прямо над парадным входом. Если бы не каменный козырек, я могла бы выглянуть в окно и узнать, кто пришел. А так приходилось открывать двери самой.
О мертвых нельзя говорить плохо, но мой Генри стоил того, чтобы я ругала его на все лады. Я не могла позволить себе служанку. Мне пришлось сделать выбор: или она, или секретарь в спиритическом салоне.
Пока я доплелась до двери, ее едва не выломали.
– И кто такой буйный? – спросила я, не открывая ее. Мало ли кто бродит по ночам?
– Ох, Чарли, ты жива! Я боялся, что не успею.
Услышав голос своего любовника, я выдохнула.
Чего он боялся не успеть сделать? Глотнуть на прощание свежей крови? Сделать из меня свое подобие? Или произнести, стоя над остывающим телом, «Прости, любимая»? Последнее я бы послушала. Мой любовник предпочитал не говорить о чувствах. Его запал признаваться женщинам в любви кончился еще лет двести назад, когда он похоронил очередную горячо любимую пассию. Такова доля вампиров.
Я распахнула дверь и попала в его объятия.
– Прости, но я только полчаса назад узнал, что тебя ударило молнией.
Я потрогала повязку на голове, наложенную в госпитале для ветеранов войны, куда меня привезли прямо с кладбища. Хорошо, что сторож помнил, что я еще не ушла, и отправился предупредить, что ворота закрываются. Он и нашел меня, лежащей без сознания и с располосованной головой. Я чудом осталась жива.
Пришлось даже выстричь часть волос, чтобы обработать рану. Пальто по пояс было в крови. После такого ткань не очистить, и я вынуждена буду его выбросить. Вряд ли шерстяная вещь перенесет стирку и не перекосится. Опять незапланированные расходы.
Я вздохнула.
– М–да, слухи по городу разносятся со скоростью той же молнии, которая на кладбище оказалась куда проворнее меня.