В госпитале из него извлекли несколько пуль, и через час на его теле не осталось даже следов ранения. По распоряжению Саймона вампира снабдили хорошим запасом крови. Ему запретили выходить на охоту на время следствия. Теперь графу в городе лучше было не показываться. Народ с ужасом пересказывал, как вампир одним движением оторвал человеку голову.
– Королева требует, чтобы графа перевезли в Лондон.
– Когда?
– Когда я закончу следствие.
– А ты скоро его закончишь? – меня начало подташнивать от страха.
– Когда узнаю, беременная ты или нет.
– Почему это для тебя так важно?
– Потому что мне важна мать этого ребенка, – Саймон сунул под кровать пустой чемодан и подошел ко мне.
– Но ты же понимаешь, что я могу скрыть от тебя беременность?
– Сколько получится скрывать? – он положил руку мне на живот. – Месяц? Два? Пять?
– Пока у королевы не пропадет желание избавиться от Бенджамина.
– Не пропадет. Бенджамин это знает. Он нарушил договор. И не начинай сначала. Вампир поклялся, что не будет убивать людей, но преступил клятву. Цена ошибки – его жизнь.
Последующие дни шли уже не в таком бешенном темпе. Все было как всегда, кроме одного – Бенджи грозила смерть. Дождь сменялся часами затишья и припускался снова. Он стал теплее – чувствовалось приближение лета. Город покрылся изумрудной зеленью, и горожане, наконец, забыли о пальто. Дышалось легко, но сердце не покидала тревога.
Саймон пропадал в полицейском участке, вампир тоже где–то носился, приводя в порядок дела перед отбытием в Лондон, что не могло меня не расстраивать.
Мы с Дженни отдавали всех себя новому члену нашей семьи. Как оказалось, секретарша скопила приличную сумму, которую не поскупилась потратить на Хэя. Мы его отмыли, одели и постригли. Если коротко: привели в порядок.
– Осенью его непременно нужно отдать в школу, – заявила я, наблюдая, как Дженни с замиранием сердца следит за своим сынком. Хэй ел пирог и запивал его горячим шоколадом. Остальным домочадцам этот пирог достанется по остаточному принципу, а шоколад и вовсе помашет ручкой. Он только для ребенка – так решила его мать.
– Маленький еще, – Дженни сидела рядом с Хэем, подперев щеку рукой. Подкладывала в тарелку кусочки повкусней.
– Ему десять. Многие мальчики в его возрасте уже стоят у текстильного станка или таскают тележки с углем. Иначе ты превратишь его в избалованного барчука. Посмотри, не прошло и месяца, а у него уже лоснятся щеки.
– Вот когда заимеешь своего, тогда и поучай, – Дженни вошла в роль, и сама уже свято верила, что является настоящей матерью Хэя. Я часто слышала от нее «Да он с молоком матери впитал…» (дальше по ситуации), имея в виду, конечно же, себя.
– Через семь с небольшим месяцев.
– Что будет через семь с небольшим месяцев? – не поняла Дженни.
– Начну поучать своего ребенка.
Дженни распрямилась и повернулась ко мне. Хэй перестал жевать.
– Ай, да Саймон! – Дженни хлопнула руками по бедрам. – Он уже знает, что скоро станет отцом? А Бенджамин? Он примет чужого ребенка? Ой, да ему немного осталось, как–нибудь переживет. Вы рядом с Саймоном держитесь, он не обидит. Если даже не женится, ребенка не бросит. В Лондон вас обоих заберет. А мы здесь как–нибудь, да, сынок? За особняком последим, как бы ничего