— Ярослав никогда не угрожает, он не бросает слов на ветер. Если они ещё живы, значит, он так решил, — выпалила Мейлин надменно.
— И ты туда же, — выдохнула императрица.
Мейлин промолчала на это. Очень тяжело она поднялась в повозку. Помогал, стараясь не сильно лапать, потому что сбоку шипела карга.
Поехали в Школу, как на казнь. Чтоб в очередной раз обосраться? Только теперь на экзаменах. Мейлин смахивает на мазохиста. Слишком упёртая. Слишком гордая.
Шан встречает внутри с озадаченным видом. Едва заметно кивает цаце.
Что происходит?
— Ты где шарахалась, дура? — Возмущаюсь я.
— По поручению госпожи, — отвечает Шан, глядя на меня с опаской.
Выяснять некогда. Потоки людей, идущих в сторону главного павильона, создают атмосферу неуместности наших разборок. Все перешёптываются, мол, чего она тут забыла? Почему на ногах ещё стоит? Змеюки посмеиваются, мол, снова выйдет посмешищем.
Но Мейлин, будто не слышит их, идёт себе с надменным видом и прямой спиной. Не выказывая, что от каждого шага ей больно.
Первый экзамен проводится по каллиграфии, где у нашей цацы нет и шанса. Потому что руки у неё дрожали даже в невытянутом состоянии, а тут у них локоть на стол ставить нельзя. Ты не только результат на бумаге должен выдать, но и процесс, за которым внимательно следят строгие судьи. И любопытная свита, выстроенная по периметру.
Но тут происходит странное, а точнее шокирующее событие. Рука Мейлин тверда, а иероглифы без единой помарки. Гао Цин тут нет, видимо, она более чем уверена, что наша малышка не пройдёт. Зато в судьи затесалась вдовствующая императрица, которая задавила профессоров своим авторитетом.
Те покивали, пошептались и выставили оценки.
Конкурентки цацы начинают беспокоиться. Результаты не объявляются, но всем всё ясно и так.
Второй экзамен — вышивка. Двадцать три девицы усаживаются за свои столики и начинают вышивать. Скучно, пока не является встревоженная Гао. Но увы, бабка стоит на смерть, не пуская её в жюри.
Два часа на работу. Все, как одна кандидатки вышивают цветочки да птичек. А наша Мейлин изображает девятихвостую лисицу во всех оттенках от красного до рыжего. Просто шикарную! Ещё с таким невозмутимым видом подаёт свой платок.
— Это безвкусица! — Запротестовала Гао,которая всё же прорвалась посмотреть. — Барышням из знатных семей не престало изображать злых духов!
— Очень искусная работа, — выпалил один из профессоров. — Смотрите не на рисунок, а на качество вышивки и гармонию цветов. Здесь безусловно, высший бал.
— Согласен, — поддержал второй дядька. А за ним и все остальные.
Шипя и причитая, Гао смылась. Думал, сдалась. Ага, размечтался.
На третий экзамен по музыке явилась с самим императором! Свита у него мощнейшая, куча крутых по виду воинов, сотня стражи, сотня служанок. Сам он, как жирный румяный хряк, пока ещё молодой свинёнок. Но с таким видом, будто он правитель всего мира. При нём молодая жена чуть попроще смотрит и целых восемь наложниц. Девки все красивые и разукрашенные. Но видно, что несчастные.
При такой атмосфере, участницы засуетились и затушевались. Стали ошибаться в игре, сбивать ритм, выдирать струны. А когда молодой хряк стал отправлять их со словами:
— Бездарность! Прочь из дворца!
Так вообще чуть ли не в метровый канал бежали топиться.
Даже у змеи Цзышан дрогнула рука. По взгляду Гао я понял, что она за неё очень переживает. Нашу Мейлин вызвали последней. Видимо, злодеи решили её промурыжить, зная о состоянии. Но цаца не ударила в грязь лицом. Как заиграла, народ рот раскрыл, дышать перестав. У всех мурашки пошли, слёзы на глазах навернулись. Император даже вперёд подался, уставившись в Мейлин очень уж заинтересованно.
А цаца в процессе даже глаз ни разу не подняла. Только в конце взглянула на него. И император затрясся. Шепнул что–то мамке, они начали спорить. Он психанул и умотал.
Стали подсчитывать очки по трём экзаменам. Девушки затаились. Примерно треть кандидаток могла на что–то надеяться. Полчаса ожидания, как вечность. Я весь испереживался, одна только цаца стоит невозмутимо, улыбается себе под нос.
И вот, объявляют результаты отбора.
— Как глава императорского гарема и всего Запретного города, — начинает Гао Цин с недовольной рожей. — По результатам экзаменов…
Называет Цзышан. Народ в замешательстве. Змеюка радуется. Казалось бы, всё, мы проиграли. Но Гао продолжает:
— По воле моего сына второй наложницей назначается дочь наместника Сучжоу благородная барышня Мейлин Цяо из знатного рода Цяо.
Выдавила еле–еле. Встала и ушла.
Вот и всё. По регламенту, назначенным девушкам дали время до завтрашнего утра проститься с родственниками, чтобы переехать в Запретный город, где они проведут остаток своих дней.
За воротами школы Мейлин снова захромала, уже не сдерживаясь. Старая карга нас не провожала. Зато министр Цяо прискакал поздравлять свою племянницу. А заодно пообещал мне утром принести карту и дать проводника.
Обратно я ехал с чувством глубочайшей тревоги. Ни на секунду не теряя концентрации. Потому что ожидал от Гао чего угодно. Похоже, её переиграли, сын влюбился в Мейлин. Тогда как мамаша хотела выставить её в жалком свете. Но всё обернулось против неё.
Думал отправиться к сестрицам, чтоб напоследок искупаться и выпустить пар. Давно я такого напряжения не испытывал и переживания. Хотя победа для меня обернулась поражением. Я потерял Мейлин.
Планы мои изменила сама цаца, предложив провести с ней время в саду за чаем. Отказать я не смог. Мы ведь прощаемся навсегда.
Собрались в беседке, нависшей над небольшим прудиком на арочном мостике. Шан обслуживает, и больше нет никого. Будто Мейлин попросила нас не тревожить. Хотя я видел ещё по пути сюда, как целая толпа слуг несёт еду в большой зал, где собирается вся семья для провод цацы. А она тут со мной такая спокойная.
— Вы позволите присесть за один с вами стол? — Решил подколоть.
— Пожалуйста, господин Ярослав, — ответила и улыбнулась застенчиво, пряча от меня взгляд.
Шан хлопочет, вид у неё взмыленный. Но сейчас не до неё.
— Что это было, Мейлин? — Спросил почти сразу с претензией. — Обязательно было получать от Гао?
— Необходимая мера, — выпалила цаца, вздыхая.
— Поясни.
— Если бы Гао Цин продолжала видеть во мне угрозу, то подкупила бы экзаменаторов и организаторов. Мне бы подсунули плохие чернила, дрянные нитки, сломанный гуцынь. Но она расслабилась, а потом в спешке свершила только больше ошибок.
— Ого, — изумился я. Впервые так