Тридцать семь с половиной. Это больше, чем мы зарабатывали за все предыдущие дни вместе взятые.
— А если стража всё же докопается? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Тогда Тур им врежет, Щелбан заорет, что его режут, а ты с Хрипом скроешься. У вас это хорошо получается, — Рив хлопнул меня по плечу, — Но до этого не дойдёт. Мы тебя прикроем.
Его пальцы слегка сжали моё плечо — не жест дружбы, а скорее, договор.
Доверие…
— Кстати, Краб… Так как ты выполнишь почти всю работу, твоя доля будет больше, — добавил Рив, — Десятка. Остальным по шесть, мне девять с половиной.
Щелбан присвистнул. Хрип лишь кивнул, будто так и должно быть. Тур промолчал, но потом хмыкнул:
— Заслужил.
Десять золотых. Мои!
Горло внезапно сжалось. Не из-за денег — из-за того, что парни молча согласились. Ни споров, ни ворчания. Будто я и правда стал для них чем-то большим, чем просто малёк с улицы.
— Ладно, — я резко вдохнул, — Когда работаем?
* * *
Трактир «Ржавый якорь» оказался гнилой развалюхой на краю Вороньего гнезда. Вонь перегара, дешёвого табака и чего-то кислого ударила в нос, едва мы переступили порог.
Гомон посетителей не стих, но из полумрака на нас уставились глаза местных пропойц. Однако никто не заинтересовался нами больше, чем на пару мгновений — тяжёлое сопение, хриплый смех и бульканье выпивки не прервались.
Рив, не моргнув глазом, швырнул медяк усатому верзиле у двери — тот ловко поймал его и мотнул головой в сторону лестницы.
— Наверху. Третья дверь справа.
Мы поднялись по скрипучим ступеням, которые прогибались под Туром так, будто вот-вот лопнут. Наверху было тише, но воздух стоял густой, пропитанный чем-то сладковато-горьким — как будто жжёные травы смешали с гнилью.
Третья дверь оказалась заперта. Рив постучал, и за толстыми досками послышался какой-то шорох.
— Кто? — раздался хриплый голос.
— Чайка из порта.
Скрипнул засов, Рив толкнул дверь плечом, и мы ввалились внутрь.
Комната была крошечной, с единственным закопчённым окошком и топчаном, на котором развалился мужик с пустыми глазами. Его кожа отливала серым, как у покойника, а пальцы нервно дёргались, перебирая мундштук кальяна. На столе рядом валялись какие-то склянки с мутной жидкостью, куски запёкшейся хлебной корки, поднос с обглоданными костями, пара кувшинов с вином.
— Здравствуй, Гарс, — Рив скривился, отмахиваясь от дыма.
Мужчина медленно повернул голову, оглядев нас.
— Ммм… Да… — Его голос напоминал скрип ржавой двери, — Привет… Готовы?
Рив шагнул вперёд.
— Где товар?
Гарс с трудом приподнялся, шаря рукой под топчаном, и вытащил продолговатую деревянную коробку, обтянутую потрёпанной кожей.
— Берите… и валите… — Он швырнул её Риву и тут же плюхнулся обратно, прильнув к кальяну. Дым заклубился густыми волнами, затягивая его обратно в забытье, — К ночи жду… Деньги… Сами знаете что будет… Если дадите дёру.
Рив серьёзно кивнул и открыл коробку. Мы столпились за его спиной.
Внутри, на вытертом бархате, лежали три деревянных амулета — продолговатые, с вырезанными узорами, которые переливались под тусклым светом, будто по ним пробегали тени.
— Ну что, Краб, — Рив хмыкнул, — Давай сюда свою драгоценную руку.
Щелбан и Хрип быстро размотали мои бинты, обнажив бледную, но уже зажившую кожу. Тур тем временем аккуратно отодвинул занавеску и выглянул за окно.
Я взял из коробки один из амулетов. Дерево было тёплым, почти живым, а когда я постучал по нему ногтем — внутри отозвался глухой, пустой звук.
— Полые? — я поднял бровь.
Рив тут же отвесил мне подзатыльник.
— Не тряси их, кретин! Это магические штуки, а не погремушки!
Я поморщился, но промолчал. Амулеты быстро замотали в новые повязки, плотно прижав к руке. И тут же под бинтами начало щекотать — словно сотня муравьев пробежала под кожей.
— Что за хрень⁈ Чешется! — я скривился.
— Гарс? — Рив повернулся к контрабандисту, который не переставая курил кальян.
— Ничего страшного, — медленно ответил он, — Артефакты так влияют… На человека… Если их много рядом. Ты просто не привык.
— Точно? — я с сомнением посмотрел на забинтованную руку, — А если это не «просто так»? Вдруг с рукой что-то случится⁈
— Это защитные амулеты, — прохрипел контрабандист, — Не ссы, малёк.
— Не боись, — Рив оскалился и хлопнул меня по плечу, — За час с небольшим ничего не случится. Просто… Представь, как мы будем тратить наши золотые!
Я сжал зубы. Рука горела, но слова Рива подействовали лучше любого успокоения.
Десять золотых…
— Пошли, — Рив сунул коробку из-под амулетов в мою сумку и перекинул её через плечо, — Чем быстрее сбагрим этот груз, тем быстрее получим наши деньги.
Из «Ржавого якоря» мы выходили по одному, с небольшим разрывом по времени.
Я вышел последним, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая улицы в грязно-оранжевый цвет. Повязка с амулетами плотно прилегала к руке, но странное жжение не проходило — будто под бинтами ползали раскалённые иголки.
Первые полчаса я шёл, сжимая зубы и косился на каждую тень. Каждый прохожий казался стражником или узнавшим о контрабанде «теневым», каждый крик на улице — сигналом, что меня вот-вот схватят. Даже обычный лоточник, поправивший свой прилавок, заставил меня вздрогнуть.
Но постепенно я начал успокаиваться. Тур мелькал в толпе в нескольких шагах впереди, его мощная спина то появлялась, то исчезала за спинами прохожих. Хрип где-то сбоку сливался с толпой, а Рив, как и обещал, шёл в отдалении с той самой пустой сумкой через плечо — приманка для любого слишком любопытного стража.
Чем дальше мы уходили от «Ржавого якоря», тем сильнее улицы менялись. Простоватые лачуги и грубые каменные дома сменялись более ровными, оштукатуренными и изысканными постройками, мостовые стали ровнее, а в воздухе, вместо вони рыбы и пота, запахло специями и кожей.
Новый порт.
Ещё через полчаса я свернул за угол и увидел небольшую лавку с вывеской «Редкости и диковинки». Над дверью висел колокольчик, а в окне поблёскивали странные безделушки — склянки с цветными жидкостями, засушенные ящерицы в банках, резные фигурки из тёмного дерева.
Сердце заколотилось сильнее. Место назначения!
И тут кто-то тронул меня за локоть.
Я чуть не подпрыгнул, но это оказался Щелбан, которого я выпустил из виду. Он вынырнул из толпы и оскалился во весь рот.
— Эй, Краб, — шепнул он, подмигивая, — Надеюсь, ты не думаешь смотаться с нашими деньгами? Потому что если вдруг решишь — мы тебя найдём, ты же знаешь?
— От тебя скроешься, умник! — фыркнул я, не удержавшись от ухмылки.
Щелбан хохотнул, хлопнул