Ознакомительный фрагмент
знания и свободу.От кого послание, гадать я не хочу. Мнение церковных властей на этот счет известно, но я его не разделяю.
Некоторые алхимики считают, что истинное обличье гримуара невыносимо для человека, и книгой он притворяется, чтобы сделать общение возможным. Другие полагают, что гримуар полностью бестелесен и относится к миру духов. Маг общается с ним один на один, свидетелей нет, и погружение в гримуар подобно сну в том смысле, что все приключения, происходящие с адептом – это сновидения.
Довольно страшно, если вдуматься. Маг в потайной комнате сжимает в руках воображаемый гримуар, превращаясь в затянутую паутиной мумию. Идут дни и века, ему кажется, что он обретает высочайшее могущество – а на деле это просто каталепсия и сон на грани смерти…
Но разве не то же самое говорят про всю нашу жизнь?
У меня определенного мнения здесь нет. Я вообще не люблю философствовать и стараюсь держаться во всем зримого и несомненного опыта. Это тоже своего рода философия.
Внешне кодекс «A Sinistra» оказался тяжелой книгой в черном от времени переплете. Таких полно в любом монастыре. Но стоило мне открыть его, и я понял разницу.
На первой странице было начертано следующее:
Ты часть потока непостижимой воли, создающей не боиземлю. Магия и алхимия учат управлять им. Происходит это лишь по воле Божества, так что не бойся человеческих мнений.
Талисман Обратного Алефа не похож на другие. Он не использует каббалистические и астрологические знаки, ритуалы, диаграммы и субстанции. Талисман Обратного Алефа возникает в ином мире – а действует в этом, создавая Исполнителя.
Если увидишь изображение или начертание Обратного Алефа, помни, что это не сам Алеф, а лишь указание на его возможность.
Материалом, из которого будет создан Исполнитель, станет твоя жизнь. Кодекс укажет, что ты должен для этого совершить. Его задания могут показаться странными.
Не пытайся проникнуть в смысл алефов.
Не спеши листать страницы. Так ты потеряешь связь с книгой.
В истинном гримуаре есть только одна страница – та, на которую ты смотришь сейчас.
Завтра в полдень ты можешь ее перевернуть.
Смысл, видимо, был в том, что постоянного содержания у гримуара нет. Оно менялось в зависимости от действий адепта. Это напоминало живой разговор, где ответы собеседника зависят от того, что скажешь или сделаешь ты. Листать кодекс просто так не стоило.
На следующий день, выпив для храбрости вина, я перевернул страницу.
Не пей вина перед тем как обратиться к этой книге. Постись три дня и размышляй о высоком. Потом переверни страницу – и получишь первую задачу.
Меня передернуло, когда я прочел о запрете пить вино. Это не могло быть совпадением. Гримуар видел меня.
Три дня я ел только сухой хлеб и пил воду с уксусом. Затем, после долгой благочестивой медитации, вошел в лабораторию, сел перед гримуаром и перевернул страницу.
На ней была крупно нарисованная заглавная А с похожей на волну тильдой сверху.
Под буквой (я догадался, что это один из «алефов», о которых говорил гримуар), была инструкция.
Вода изо рта живого утопленника научит молчанию, если этот утопленник ты сам. Добудь ее и принеси. Затем переверни страницу.
Гримуары изъясняются иносказаниями. Лучший способ решить подобную загадку – это выполнить задание буквально.
Я долго думал, как утонуть, оставшись в живых.
Случай подвернулся неожиданно. Мой собутыльник Карло на одной из пирушек, где мы состязались в винопитии (гримуар не запретил мне возлияний, а лишь велел не делать этого перед нашим общением), стал похваляться, что он живой утопленник.
Я попросил объяснения. Оказалось, однажды он потерял сознание от удара по голове и упал в Адидже – но не утонул, а пришел в себя под водой и благополучно выплыл на берег. В доказательство он показывал шрам возле линии волос.
Я сказал, что в этом нет ничего особенного. Карло разъярился и спросил, готов ли я в таком случае повторить его опыт.
Мне пришло в голову, что утопленник – это бессознательное тело под водой. Их часто приводят в себя, вытащив на берег. Поэтому живой утопленник – не такая уж редкость. Мысль эта была неожиданной, и я узнал в ней шепот гримуара. Легкий спазм под ложечкой показался мне доказательством.
Я ответил, что могу сделать подобное на пари – если меня, конечно, выловит лодка ниже по течению.
– Впрочем, – добавил я, – все зависит от того, как меня собираются лишить сознания. К ударам по голове я не готов, даже если дубину обернут паклей. Слишком ценю свой череп. И снотворное пить я не буду. Придумаешь способ, сообщи.
Карло сказал, что его лекарь может лишить человека сознания на несколько мгновений, пережав ему жилу на шее. Затем разговор свернул на другое, и я забыл об этом споре.
Через три дня Карло навестил меня в обществе пожилого мавра, одетого во все фиолетовое. Это и был его лекарь.
– Покажи ему, Абу, – велел Карло. – Покажи на мне.
Лекарь меланхолично взял его двумя пальцами за шею, несильно сжал ее и принялся считать. Прошла пара секунд, и Карло повалился на землю – будто в обморок.
Я хотел уже прийти ему на помощь, но лекарь остановил меня жестом. Вскоре ноги Карло задвигались. Он раскрыл глаза, улыбнулся и как ни в чем не бывало встал.
– До сих пор трясучка в пальцах, – сообщил он. – А если извергнуть семя в ту самую минуту, когда теряешь сознание, наслаждение это превосходит все прочие радости любви.
Я с интересом посмотрел на Абу, потом на Карло – но не сказал ничего. Карло, однако, поймал мой взгляд и смутился.
– Сдержишь ли ты слово? – спросил он. – Ты предлагал пари. Ставлю сто дукатов.
– А я должен поставить свою жизнь? – засмеялся я. – Что-то дешево ты меня ценишь, друг. Пусть будет хотя бы тысяча.
– Все знают, что ты алхимик и делаешь золото из свинца, – сказал Карло. – А я добрый христианин. Таких возможностей у меня нет. Снизь ставку.
Мы сговорились на ста пятидесяти. Даже это было немалой суммой для Карло – у него и так имелись карточные долги.
Условия были следующими: мы встанем на ограждение Понте Пьетра, лекарь лишит меня сознания, и я упаду в воду. В сотне шагов ниже на реке будет лодка. Если я выберусь из воды живым, Карло отдаст мне