Может, именно это и есть любовь? Может, я «люблю» убивать? Не знаю. Знаю только, что я хочу сделать это снова. И хочу, чтобы в следующий раз это длилось дольше.
В половине десятого вечера в дверь постучалась наша соседка-клептоманка миссис Уиттэкер, вернувшаяся из Мейдстона от сестры. Она спросила, не надо ли будет завтра присмотреть за Дзынь. Крейг сказал, что у него завтра короткий день, так что он сможет взять псину с собой. Я лежала на диване и притворялась спящей, но видела через щель между подушками, как миссис Уиттэкер пристально осматривает гостиную, явно борясь с желанием войти и стянуть еще немного декоративных морских камешков или оставленный без присмотра степлер. У нее без пяти минут Альцгеймер, так что ничего не попишешь, что есть, то есть.
К дому мамы и папы я подъехала около восьми – под предлогом «посижу где-нибудь, выпью с ЛОКНО». Джулия мне не обрадовалась. Из трех шоколадных угощений, которые я планировала сберечь для нее из подарочного набора, я привезла только два – один «Дрифтер» и одну «Кранчи». Комната у нее была в таком состоянии, что пакетик «Ревелсов» она все равно не заслуживала.
Как же мне не терпится поскорее ее убить.
Перед сном рискнула встать на весы – за Рождество набрала пять фунтов, и сегодняшнее голодание ничего не изменило. Значит, на завтрак железно съем бэйгл, о да.
Пятница, 5 января
1. Дерек Скадд.
2. Уэсли Парсонс.
3. Люди, которые не закрывают рот, когда едят, – например, Крейг.
4. Первый в роду Кардашьянов – возможно, мне удастся придумать, как попасть в прошлое и убить его там, – тогда все мы заживем наконец без остальных членов этого семейства.
5. Люди из разряда «кому за семьдесят», которые собираются группами и перегораживают вход в магазин, чтобы потрындеть.
6. Знаменитости, которые вещают из каждого пылесоса о том, как важно любить свое тело и чувствовать себя комфортно в собственной коже, а потом такие сбрасывают тонну килограммов и выпускают фитнес-DVD. Просто. Идите. В жопу. Лицемерные. Твари.
Снова приснился папа, в третий раз с Ночи Костров. Проснулась вся мокрая, хотя температура в доме была примерно минус два градуса. Сон каждый раз один и тот же: последний день в больнице, его высохшее маленькое лицо смотрит на меня с подушки, и в глазах такая мольба, будто они сами произносят вслух слова, которые его мозг был не в состоянии обратить в речь.
Ну хотя бы передовица на этой неделе ничего:
СТРАШНАЯ НАХОДКА: В КАНАЛЕ ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО МЕСТНОГО ОТЦА СЕМЕЙСТВА
Установлена личность мужчины, чье тело было найдено в канале в первый день нового года. Труп обнаружил случайный прохожий приблизительно в 8:30 утра 1 января, после чего к буксировочному мосту у библиотеки была вызвана полиция. Погибшим оказался тридцатидвухлетний Дэниел Джон Уэллс, электрик, накануне встречавший Новый год с приятелями в пабе.
Уэллс работал в электроэнергетической компании «Уэллс и Сын» и совместно с двумя бывшими гражданскими женами имел двух дочерей: Тиффанни-Майли трех лет [реально!] и Изабеллу-Май полутора лет [опять же – это вообще норм?!].
Сотрудникам полиции предстоит разобраться, была ли смерть мистера Уэллса насильственной, поэтому они обращаются за помощью к свидетелям.
Ни слова о том, что джинсы у него были спущены до щиколоток, а сам он – в стельку пьян. Как и о его пристрастии быстренько кого-нибудь изнасиловать по случаю. Или о недостающем отростке. Видимо, все это они заменили фразой «встречавший Новый год с приятелями в пабе».
На работе было скучно. Спорим, даже тот китайский парень, которого на двадцать лет заперли в клетке, не согласился бы сейчас поменяться со мной местами. У нас тут новый мальчик в редакции, зовут Эй Джей, австралийский племянник Клавдии. Я говорю «мальчик», потому что ему реально девятнадцать, только окончил школу, в университет решил пока не поступать и приехал поработать полгода ассистентом «с частичной занятостью и почасовой оплатой». Выше пояса он одевается так, будто намылился на пляж, а ниже – как будто только что вернулся с Гластонбери. Не знаю, от каких имен эти его инициалы – Эй и Джей, но, как по мне, если ты представляешься первыми буквами имени, значит, так и просишь, чтобы тебе дали в морду.
Вообще-то он очень хорошенький, высокий, загорелый, весь обвешан разноцветными фенечками и постоянно улыбается. Обычно к жизнерадостным людям меня не тянет – слишком уж сильно хочется причинить им боль, – но, пожалуй, все-таки умеренного намокания женских трусиков этот тип заслуживает. Слегка перегибает палку, стараясь угодить Клавдии. Остановился у нее. Может, мне удастся как-нибудь его испортить – представляю, как она взбесится. Знаете, есть такое выражение: «от его улыбки в комнате стало светлее»? Я теперь понимаю, о чем оно. Вот у Эй Джея улыбка как раз такая.
Нет, ну ясный пень, речь не о моей комнате.
Я чуть не уснула, пока перепечатывала семнадцать писем на тему углубления дна долины Сомерсет-Левелс и резкого повышения платы за переработку садового мусора. Несчастная редакторша отдела «Дом и Недвижимость» с неуместным именем Джой [8] отметила вслух, как сильно я поправилась за праздники. Вообще-то у нее натура такая – вечно до всех докапывается, но сегодня меня это взбесило как никогда. Она считает, что оказывает нам услугу, предупреждая о разных опасностях: меня – о лишнем весе, Лану – о том, что ей надо поберечь нервы, Клавдию – о родинках, Джеффа – о хромоте и, что всего ужаснее, Майка Хита – об импотенции (она как-то раз заметила пакетик, с которым он вернулся из аптеки после обеденного перерыва). Думаю, раньше Джой весила примерно семьсот фунтов, а потом все их сбросила и за счет государственного медицинского здравоохранения отрезала себе все, что обвисло. А теперь считает своим долгом вербально калечить каждого встречного.
Самое отвратное в этой истории – то, что мы НИЧЕГО не можем сказать Джой в ответ, потому что у нее тонна всяких ущербностей. Она из тех цилиндрообразных, безнадежно уродливых женщин с лицом как у Кромвеля, которых иногда встречаешь на улице: они еще красят волосы в ярко-розовый или синий цвет в попытке прибавить себе привлекательности, но этим только подчеркивают свою безобразность. В итоге я не могу прокомментировать ни ее толстую левую ногу, ни заикание, ни нейропатию лицевого нерва, из-за которой у нее рот постепенно сползает с лица, – ведь тогда меня проклянут за дискриминацию инвалидов. Бред полный. Разве не приятнее работать с кем-то вроде меня? С кем-то из тех людей, которые говорят гадости у вас за спиной, а не в лицо?
Возиться с убийством Джой мне