В известной мере похожие проблемы возникали и на транспорте. Скажем, одной из самых масштабных строек брежневской эпохи была Байкало-Амурская магистраль (БАМ). Эта железная дорога строилась от Байкала до Амура в значительной степени ради военных целей, поскольку старая железная дорога, связывавшая европейскую часть страны с Дальним Востоком, шла близко к китайской границе, а Китай при Мао Цзэдуне стал одним из возможных военных противников Советского Союза.
Укрепление обороноспособности страны на Дальнем Востоке требовало новой системы коммуникаций, и на строительство БАМа пускались большие ресурсы. Предполагалось, что магистраль даст и экономический эффект, вовлекая в хозяйственную жизнь страны новые регионы, однако в реальной жизни все оказалось сложнее, чем на бумаге. Поэтому зона БАМа стала в конечном счете еще одним регионом, которому трудно было окупить себя в условиях рыночного хозяйства.
Административная хозяйственная система советской экономики, управлявшаяся не рыночными стимулами, а плановыми заданиями, возникла в первую очередь в связи с военными потребностями. Однако, укрепившись, она все больше стала существовать ради самой себя, а не ради потребителей. Многие «красные директора» были уверены в необходимости расширения своих предприятий. Подобная уверенность существует не только у «красных директоров», но и у многих менеджеров, работающих в условиях рынка, но там ограниченность рыночного спроса сковывает их амбиции.
Если нельзя продать больше продукции, то нельзя и расширить производство. В советской же экономике все было дефицитно, а потому расширение почти каждого производства представлялось необходимым. Если директора или министры были сильными лоббистами, они добывали у правительства средства для новых инвестиций и строили, строили, строили…
В результате возникало большое число предприятий, которые формально были нужны экономике, но из-за каких-то «мелочей» оказывались лишними. Например, трудно было спорить с необходимостью производства большого числа станков для промышленности. Станкостроение стало одной из важнейших отраслей советской экономики. Однако число станков превышало число станочников, готовых на них работать. Рабочая сила тоже была дефицитной. Таким образом, без значительной финансовой поддержки государства этой отрасли трудно было существовать. В административной хозяйственной системе потребители могли брать новые станки про запас — в надежде на то, что станочники как-нибудь найдутся. Но в рыночной системе такой подход неэффективен. Похожая ситуация сложилась и в сельскохозяйственном машиностроении. Колхозы и совхозы, получавшие финансовую поддержку от государства, готовы были закупать много тракторов и комбайнов, благо старые часто ломались из-за плохой эксплуатации (не все деревенские механизаторы заботились об их сохранности). Но если бы государство перевело сельское хозяйство на самоокупаемость, значительная часть продукции сельскохозяйственного машиностроения оказалась бы лишней.
В советской хозяйственной системе сложилось множество групп, заинтересованных в безграничном расширении промышленности. Министры, расширявшие число подведомственных предприятий, обретали большее влияние. Директора, получавшие дополнительные ресурсы, имели возможность решать с их помощью многие местные проблемы. Простые работники получали множество хорошо оплачиваемых рабочих мест, что приводило к активному переселению советских граждан из деревни в город. В хрущевские и брежневские времена вместе с расширением производств часто расширялась и социальная сфера — появлялись квартиры для трудящихся, школы и детские сады, кинотеатры, магазины с пусть ограниченным, но все же гарантированным запасом товаров.
Жизнь в городе и работа в промышленности давали больше комфорта и стабильности, чем жизнь на селе, где, как помнили многие люди, прошедшие через голод тридцатых годов и страшное военное (да и послевоенное) время, человек мог рассчитывать лишь на самого себя — на свой приусадебный участок, с которого ему приходилось кормиться.
В хрущевские и брежневские времена предпринимались попытки в плановом порядке усовершенствовать структуру экономики, то есть строить больше предприятий для производства предметов потребления, а не военной техники и всего, что с ней связано. Строились жилые дома, появлялась современная бытовая техника (телевизоры, холодильники, стиральные машины, пылесосы), разворачивалось изготовление народных легковых автомобилей, а обеспеченность населения одеждой и обувью была стопроцентной. Но в отсутствие рыночной экономики и международной конкуренции качество потребительских товаров оставалось низким.
В условиях рынка и советским швейникам, и советским автомобилестроителям (наряду с «пылесосостроителями») трудно было бы выдержать конкуренцию с импортными товарами. Поэтому их проблемы в пореформенные годы оказались, как ни странно, похожими на проблемы тех работников, чья продукция вообще оказалась рынку не нужна.
Наследство, полученное Горбачевым
Такое хозяйственное наследство получил Горбачев в 1985 году, такую систему ему надо было перестраивать в связи с провозглашением перестройки. Зависимость развития нашей страны от пройденного ею исторического пути проявилась здесь чрезвычайно ярко. Перестройка не могла начаться с чистого листа. Перестраивать приходилось здание, выстроенное для совершенно иных целей, чем те, какие провозглашала перестройка. Перестраивать приходилось сложнейшую сталинскую хозяйственную машину, ориентированную на военное противостояние всему окружавшему нас капиталистическому миру и использовавшую каждого советского человека в качестве винтика, приспособленного к этой машине. За время, прошедшее со времен Сталина до времен Горбачева, сменились поколения, новые люди перестали верить как в коммунизм, так и в мировую революцию. Они захотели стать полноценными людьми в полном смысле слова, а не винтиками. Но лишь немногие из них понимали, какое наследство осталось нам в экономике от сталинских времен и какие проблемы породил долгий исторический путь страны. Все твердили заученные в школе фразы о том, что наша экономика, мол, почти сопоставима с американской, а то, что находится внутри этой экономики, плохо понимали даже учителя, профессора и авторы многочисленных учебников.
Если использовать несколько условную аналогию, можно сказать, что здание, выстроенное для производственных целей, Горбачеву требовалось превратить в жилое помещение. Теоретически можно огромные пространства цехов нарезать на квартирки, но часть окажется без окон, тогда как другая — без дверей. Придется монтировать дополнительные лестницы, устанавливать лифты, пробивать в стенах новые проходы, перекрытиями разделять гигантские производственные пространства на этажи. А сколько хлопот потребует проведение канализации и водопровода в каждую квартирку! Для