Я шел, погруженный в свои размышления, как вдруг мистер Ранкейлор издал громкое восклицание, хлопнул рукой по своему карману и залился смехом:
— Ба! Вот оказия! Ну просто смех. Говорил-говорил и забыл-таки. Забыл очки!
Тут наконец до меня дошло, для чего была выдумана эта история с очками. Было ясно, что очки он оставил дома нарочно, чтобы в случае неприятностей иметь оправдание, будто он и не знал, с кем имел дело. И точно, придумано было все ловко. Случись вдруг беда и нас бы арестовали, каким образом он мог бы свидетельствовать против Алана и меня, не зная нас даже в лицо? Он, однако ж, не сразу хватился очков, заговаривая и беседуя между тем со множеством своих знакомых, и поиски начал только тогда, когда мы вышли за пределы города. Я почти не сомневался, что зрение у него отличное.
Как только мы миновали трактир, у порога которого увидел я знакомого хозяина с трубкой в зубах и с удивлением для себя заметил, что он нисколько не изменился, мистер Ранкейлор предпочел изменить порядок шествия: пропустил меня вперед, как бы в дозор, и, дождавшись Торрэнса, пошел с ним, держась от меня в почтительном отдалении. Я поднялся на холм, насвистывая гэльскую песню, и наконец, к несказанной радости своей, услыхал отклик. Из кустов показался Алан. Вид у него был не очень бодрый: весь день он бродил в одиночестве и потратил последние деньги на скверный обед в харчевне около Дундаса. Однако, увидев на мне новое платье, он оживился. Я рассказал, как заметно подвинулись наши дела, и посвятил его в план наших действий. Узнав о роли, ему отведенной, Алан воспрянул духом.
— Выдумка хороша, — заметил он. — Могу тебя уверить, что лучше Алана Брека такого дела никому не обделать. Подобные вещи, заметь, нужно делать умно. Но мне сдается, твоему приятелю стряпчему очень не терпится со мной познакомиться?
Я крикнул и помахал мистеру Ранкейлору. Он подошел к нам один. Я представил его мистеру Томсону.
— Очень приятно, мистер Томсон, — сказал стряпчий. — Но я, кажется, забыл дома очки, а мой друг мистер Дэвид, — он похлопал меня по плечу, — мой друг мистер Дэвид может вам подтвердить, что без них я все равно что слепой. Так что пусть вас не удивляет, если завтра, случится, я пройду мимо и вас не замечу.
Все это было сказано из самых добрых намерений, но тщеславие горца было уязвлено.
— Да нет, отчего же, — холодным тоном отвечал Алан. — Я не придам этому никакого значения. Мы встретились с вами, сударь, не из праздного любопытства, а с определенной целью, а именно — проследить за тем, чтобы мистеру Бальфуру не отказали в его законных притязаниях. Кроме этого дела, едва ли нас может что-нибудь связывать. Но я принимаю ваше извинение, сделано оно весьма кстати.
— Не смею надеяться на большее, мистер Томсон, — с искренним жаром заверил его мистер Ранкейлор. — Ну, а теперь, коль скоро главная роль в этом деле отведена все-таки нам, необходимо, сударь, прийти к мирному соглашению и кое о чем потолковать, а посему позвольте мне взять вас под руку. Здесь ужасно темно, а я оставил дома очки, не вижу даже дороги. Вы, мистер Дэвид, поговорите покамест с Торрэнсом. Вы найдете в нем интересного собеседника, только прошу вас помнить, что ему вовсе не обязательно знать о похождениях… хм… мистера Томсона.
Итак, два джентльмена пошли впереди, оживленно толкуя о чем-то, а мы с Торрэнсом составили арьергард.
Был уже поздний вечер, когда достигли мы наконец поместья Шос. Шел, вероятно, одиннадцатый час; вечер был тих и темен, легкий юго-западный ветер шелестел листвой на деревьях, заглушая наши шаги. Приблизившись к дому, мы увидели, что он погружен во мрак. Судя по всему, дядюшка уже лег спать, что благоприятствовало нашему плану. Остановившись от дома ярдах в пятидесяти, мы посовещались в последний раз; затем Торрэнс, стряпчий и я тихонько зашли сбоку и притаились за углом дома. Как только мы стали по местам, Алан решительным шагом направился к дому и, взойдя на порог, крепко постучал в дверь кулаком.
Глава 29
Я вступаю во владение
С минуту-другую Алан стучался в дверь, но этот стук только гулко отзывался в затаенной тишине дома. Наконец с тихим скрипом растворилось наверху окно; дядя занял свой наблюдательный пост. В тусклом вечернем свете он мог разглядеть только Алана, словно привидение стоящего на ступеньках крыльца. Остальные свидетели этой сцены были от него скрыты. Казалось бы, чего тревожиться честному обывателю в собственном доме? Однако ж дядя долго всматривался в ночного пришельца. Когда сверху послышался наконец его голос, в нем улавливалось сильное беспокойство.
— Что такое? В чем дело? Ночь на дворе, все порядочные люди давно спят. Ходят тут, шляются полуночники. Я вас не знаю. Что вам угодно? Имейте в виду, у меня заряженный мушкетон.
— Это вы, мистер Бальфур? — зычно произнес Алан, отступив от двери на несколько шагов и вглядываясь в темноту окна. — Поосторожнее там с мушкетоном! Эта штука может и выстрелить.
— В чем дело? Кто вы такой? — сердито спросил дядя.
— Я не намерен провозглашать свое имя на всю округу, — отвечал Алан, — а дело, с которым я к вам явился, касается не столько меня, сколько вас, сударь. Если вы так желаете услышать некое имя, я вам с охотою его пропою.
— Как прикажете понимать вас?
— Дэ-э-эвид, — пропел Алан.
— Что? Что такое? — сильно изменившимся голосом вскрикнул Эбинизер.
— Добавить ли еще и фамилию?
Последовало молчание, после чего в крайнем замешательстве дядя проговорил:
— Что же, пожалуй, я вас впущу.
— Да, соизвольте. Хотя, быть может, я и не захочу входить. Вот что, сударь, это дело, я полагаю, мы можем сладить и у порога. Да, именно так, сию же минуту или вообще никогда. Должен заметить вам, сударь, что я, как и вы, человек упрямый и гордый. Я джентльмен, к тому же мой род гораздо знатнее вашего.
Эти слова и