Я сказал, что в Куинсферри пришел по делу, и, собравшись с духом, спросил, где здесь будет дом мистера Ранкейлора.
— Это будет как раз тот дом, откуда я только что вышел, — отвечал он. — И по странной случайности перед вами мистер Ранкейлор.
— В таком случае, сэр, — сказал я, — могу ли я просить вас об одолжении уделить мне несколько времени? Я хотел бы поговорить с вами об одном деле.
— Но позвольте, я не знаю даже вашего имени. Да и лицо ваше я что-то не припомню.
— Мое имя Дэвид Бальфур.
— Дэвид Бальфур? — удивленно, повышенным тоном переспросил законник. — А позвольте узнать, откуда же вы пришли, мистер Бальфур? — И он устремил на меня сухой, строгий взгляд.
— Я побывал во многих странствиях, сэр, — отвечал я. — Но мне кажется, будет лучше, если мы поговорим об этом в другом месте.
Несколько мгновений стряпчий, казалось, раздумывал, поглаживая рукой подбородок, глядя то на меня, то на мостовую.
— Да, пожалуй, вы правы, — сказал он, пригласил меня в дом и, прокричав кому-то, кого я не видел, что до полудня он будет занят, провел меня в небольшую комнату, где во множестве пылились кипы бумаг и книги.
Опустившись в кресло, он знаком пригласил меня сесть, хотя, как мне показалось, с некоторым сожалением перевел взгляд с опрятного кресла на мои грязные лохмотья.
— Ну что же, если у вас имеется ко мне дело, то прошу вас говорить кратко, по сути вопроса. Nec gemino bellum Trojanum orditur ab ovo[38]. Вы меня понимаете? — спросил мистер Ранкейлор.
— Я последую совету Горация, — с улыбкой ответил я, — и введу вас сразу in medias res[39].
Он кивнул головой, как бы давая понять, что доволен моим ответом; ведь латинская фраза была сказана им с намерением меня испытать. Я немного ободрился, но когда заговорил, то почувствовал, что краснею.
— У меня есть все основания полагать, — начал я, — что я имею права на владение поместьем Шос.
Мистер Ранкейлор вынул из ящика стола папку с бумагами и, раскрыв ее, положил перед собой.
— Так-так, я вас слушаю.
Но, выпалив первую фразу, я вконец потерялся и не знал, что говорить дальше.
— Продолжайте, мистер Бальфур. Что же вы замолчали? Где, в каком месте вы родились?
— В Эссендине, сэр. Двенадцатого марта 1733 года.
Он сверил мои слова с записью в книге, но с какой надобностью — этого я не мог понять.
— Кто были ваши родители?
— Мой отец Александр Бальфур был учителем в местной школе. А мать звали Грейс Питэрроу. Кажется, она была родом из Ангуса.
— У вас есть бумаги, удостоверяющие вашу личность? — спросил мистер Ранкейлор.
— При себе нет, сэр. Но они на руках у мистера Кэмпбелла, священника из Эссендина, и в кратчайший срок могут быть вам представлены. К тому же мистер Кэмпбелл может за меня поручиться, хотя, мне кажется, дядя вряд ли станет от меня отрекаться.
— Вы имеете в виду мистера Эбинизера Бальфура?
— Да, именно.
— Которого вы видели?
— Да, он принял меня в своем доме.
— А не встречали ли вы человека по фамилии Хозисон? — спросил мистер Ранкейлор.
— Да, довелось встречать, как видно, в наказание за свои прегрешения. Это с его помощью по наущению моего дяди меня похитили в окрестностях этого города и увезли на корабле. Потом мы потерпели крушение, я прошел через множество разных злоключений и вот теперь стою перед вами в этом жалком рубище.
— Так вы говорите, что потерпели кораблекрушение. Где это было?
— У южной оконечности острова Малл. Остров, на который меня выбросило, носит название Эррейд.
— Э, да я вижу, ваши познания в географии глубже моих, — с улыбкой заметил мистер Ранкейлор. — Пока, доложу я вам, ваш рассказ в точности сходится с имеющимися у меня сведениями. Но вы говорите, что вас похитили? Как это понимать?
— В самом прямом смысле слова, сэр, — отвечал я. — Я намеревался нанести вам визит, но меня заманили на бриг, оглушили и бросили в трюм. Когда я очнулся, мы уже вышли в море. Меня хотели продать на плантации, и только по милосердию неба я избежал этой участи.
— Итак, бриг потерпел крушение двадцать седьмого июня, — заглянув в книгу, проговорил мистер Ранкейлор. — А сегодня у нас двадцать четвертое августа. Имеется весьма большой пробел, мистер Бальфур. Почти два месяца. И все это время вы держали ваших друзей в неизвестности, причиняя им немалое беспокойство. Должен сказать, меня не может удовлетворить ваш рассказ, покуда я не узнаю всех обстоятельств дела.
— Этот пробел, поверьте, легко заполняется, — отвечал я. — Однако прежде, чем я приступлю к рассказу, мне хотелось бы увериться в том, что я говорю с другом.
— Ну, это будет порочный круг, — возразил стряпчий. — Покуда я вас не выслушаю, я не могу составить убедительного представления в вашу пользу. Я не могу быть вашим другом, пока не