Но и отказать не могу — не по понятиям это. Всё-таки от Вепрева мне каждые пару дней что-то везут: то сыр, то колбасу, то кусок мяса. Это помимо молочки ещё. Куда девать — уже не знаю. Ленку завалил такого рода продукцией. Она вначале радовалась, потом морщилась, а теперь вообще отказывается брать. Говорит, «Сколько можно, Толя? У меня холодильник не резиновый!»
Ничего, Анька вернётся с югов — буду ей излишки отдавать. Уж она-то знает, кто из сотрудников моего управления нуждающийся.
— Толя, проси что хочешь! — сияет Вепрев.
— Да ничего не надо, Аркадий Филимонович, — вздыхаю я, понимая, что отказаться всё равно не выйдет.
В машине меня встречает Марта, и по-моему она там дремала — вид слегка заспанный. Немного стыдно, что прошлой ночью измучил подругу… Хотя, вру — ничуть не стыдно.
Замечаю, что девушка чем-то недовольна. Спрашиваю. Оказывается, пока я заседал и выслушивал вдохновенные речи Вепрева о светлом будущем назаровского агропрома, её тоже успели загрузить логистическими проблемами: упросили отвезти часть танталовых медизделий — тех самых, что она привезла с собой из Норвегии — дальше, в Красноярск. Видимо, Красный Крест решил, что принцессе роль курьера вполне подходит.
— Отвезём, конечно, — подбадриваю я, не давая ей расстраиваться. — У меня вот тоже груз будет.
И, надо сказать, Марта так легко, как я, не угадала, что в итоге мне навязали.
Водила нас в аэропорту не бросает, а доводит до багажного отделения, и лишь потом прощается. Молодец, мужик! Марта даже в благодарность подарила ему шоколадку. Наверное, ту, которой собиралась меня угостить.
— Нет человека с посольства, — расстраивается Марта тому, что поручение Красного Креста выполнить ей не удастся, ведь нам уже объявили посадку.
А вот мне так повезти не могло, и я опять тащу на себе весьма тяжёлый и неудобный термос.
— Да передадут как-нибудь сами, — отмахиваюсь от пустяковой проблемы я.
— А если больным срочно надо? Нет, я заеду в больницу и извинюсь лично!
Вот этого мне только не хватало. Больница — это БСМП. А там… Катя. Катя-массажистка. Впрочем, вероятность того, что пересекутся моя большая любовница и Марта — небольшая.
Как и ожидалось, этот термос нам очень мешал. Мешал он и соседу у окна. Правда, тот отнесся с пониманием: не ругался, не цокал, а, наоборот, разговорился. Дядька лет под шестьдесят, доктор наук, биолог, сотрудник нашего сельхозинститута, узнав, кому мы везём и что именно, очень обрадовался и засыпал меня вопросами. На некоторые из них я ожидаемо ответить не мог.
— Сергей Павлович, да я откуда знаю какое давление в термосе? — взмолился я.
— Это, молодой человек, «сосуд Дьюара», — назидательно поправил он. — А вот этот индикатор, между прочим, показывает…
Короче, термос нас таки задолбал, но необычным способом, а через внимание и расспросы соседа. Это Марте хорошо — прикинулась, что не понимает русский язык и дрыхнет, как барсучок. А меня этот биолог достал. Ещё и постоянно выкрикивает «сперма», «сперма»… На нас косятся, как на извращенцев — нравы у сибиряков простые.
Кормили в этот раз не так шикарно, как в прошлый рейс. А Марта вообще попросила не будить её. Сказала — будет набираться сил к предстоящей ночи. Чего-то я уже боюсь: вот как наберётся! А мне завтра на работу, вторник — рабочий день. У меня никакой обязаловки, конечно, нет — график свободный. Я вообще в командировке. Однако и Ани Маловой тоже нет ещё, а значит, моё управление без присмотра.
Кстати, Малова ли она ещё? Вдруг уже нет? Шучу. В СССР так быстро не расписывают. Хотя кто знает — меня, например, с Мартой, может, и распишут махом. Или всё-таки нет?.. Тьфу. Что за мысли, лезут в голову.
Получаем багаж. В итоге вещей у нас набралось прилично: Мартины чемоданы, моя сумка, сосуд Дьюара. Отучил все же меня сосед по рейсу неправильно называть его «термосом». Выходим из здания аэропорта с трудом: сумка сзади на плече болтается, чемоданы — в руках. Марте достался сосуд. Она попутно ест яблоко, которое осталось от обеда в самолете. Своё уже схомячила, сейчас моё доедает. Но тащить сосуд всё равно ей пришлось. Ну не восьминог же я!
На улице темно — плюс четыре со столицей, и на часах уже почти двенадцать. Рейс неудобный.
На выходе из здания аэропорта нас тормозит какой-то мент-залётчик.
— Гражданка, ваши документы, — обращается он к Марте.
Почему я решил, что залётчик? Да лет ему — за сорок, а все ещё летёха.
«Молодцы, бдят», — думаю я про себя и перевожу Марте, что вежливый советский милиционер хочет ознакомиться с её документами. Надо же поощрять сознательность! Ну, мало ли — вдруг действительно в этом сосуде бациллы какие…
А между тем тот факт, что мент в таком возрасте и в таком звании — это был первый звоночек. Вторым был тот, что дипломатический паспорт Марты ничуть не удивил этого перестарка. Он лишь едва мазнул по нему взглядом и предложил предъявить вещи к осмотру.
— Так, ты давай не дури… Я — Штыба из крайкома. Какой досмотр? Понятые где? — достаю корочки, будучи уверенным, что сейчас все решу и буду в глазах Марты в очередной раз молодец.
Но тут раздался третий, финальный звонок: перед нами словно ниоткуда возникли два дяди в штатском. Рослые, с нечитаемыми лицами они грамотно прикрыли нас от других пассажиров и фонаря у входа в здание аэровокзала. Всё — по форме. Только без формы.
— Комитет госбезопасности. Капитан Мишин. Девушка, предъявите вещи к досмотру, — представился один из них.
— На каком основании? — взвился я. — Я начальник хозуправления крайкома КПСС!
— Поступил сигнал, что везете запрещенный груз. И вообще, гражданка Харальдсон — иностранка. А Красноярск, как вы, наверное, знаете, — закрытый город. Этого мало?
Похоже, тут что-то спланированное, иначе откуда бы ему знать фамилию Марты⁈ Ну, разрешение на визит в наш город у неё, допустим, есть. Да и на каждое правило, как водится, имеется исключение — вон члены конгресса США в прошлом году вообще на военный объект ездили под Енисейск. А