Джалар слышала эти разговоры, и ей тоже было жаль парней. Но потом она вспоминала порванное платье Сату и неподвижного Аюра, и вся жалость проходила.
Шона, Вира, Тхока
Лойманка Вира выхаживала Аюра, но Тхока ходила к нему каждый день. Джалар ходила с нею вроде бы как помощница, но на самом деле – чтобы потом рассказать Сату, как Аюр себя чувствует. Сама Сату могла пробраться в дом Виры только тайком, и она уже отнесла лойманке все свои драгоценности в обмен на эти короткие свидания: и разноцветные ленты, и бусы, и сережки, и шаль. Вира не то чтобы была строгой, но что скажут люди, если узнают, что незамужняя девушка бегает к парню? Ведь женихом и невестой они так и не стали: чуда, приготовленная Аюром для Сату, покоилась где-то на дне болота. «Так что прости, милая, но пустить я тебя не могу… Разве что вечерком, да иди с оглядкой, чтоб не увидел никто». Сату была на все согласна, но Джалар злилась на Виру: что худого будет в том, если Сату посидит рядом с Аюром? Ну и пусть она не носит его чуду, все в деревне знают, что было бы по-другому, если бы на нее не напали! Вира просто жадная и нашла способ, как набить свои сундуки.
Родители Халана, Чимека и Гармаса богатые подарки принесли родителям Сату и ходили в Дом Лося, чтобы задобрить родителей Аюра. Вроде бы все наладилось, правда, Чимека мать увезла в Дом Щуки, откуда была родом: то ли думала, что так спокойнее ему, то ли решила, что рыбаку здоровые ноги не так важны, как охотнику, что, в общем-то, правда. Весна разгоралась все ярче, шло время Рыси, Явь распахнула Краю объятья, но Джалар чувствовала тревогу. Она не могла объяснить, но будто слышала невнятный шепот за спиной, он не прерывался ни на миг, даже когда она спала. Она пыталась поговорить об этом с бабушкой, но та опять потащила ее в баню, опять мыла, терла, парила, что-то пела… Джалар в этот раз ничего не ощутила, молча перетерпела, но не успокоилась.
Зато ей немного помог разговор с Мон.
Как-то они шли вместе с Сату и Мон по деревне и увидели Халана. Он копал грядку в огороде своих родителей, хотя раньше никто не мог заставить молодого дерзкого охотника заниматься такой работой – это дело женщин и детей. Халан осунулся и побледнел, казалось, беда вытянула из него все силы, всю живость. Он стал молчалив и угрюм, сторонился людей, а больше всех возненавидел хромого Эркена, будто видел в нем отражение своей судьбы. Никто из тех, кто дрался за Сату на болоте, не сказал больше друг другу ни слова.
– Все-таки не пойму я, что с ними со всеми случилось, – еле слышно проговорила Джалар, не в силах сдержаться, так замучили ее эти думы. – Почему они все до единого пробежали мимо меня, но бросились на Сату? Я не имею в виду, что ты им не нравилась, Сату, но очень уж жестоко, будто кто их натравил.
Мон быстро взглянула на нее и отвела глаза, пряча какую-то мысль.
– Ты что-то знаешь, – поняла Джалар.
– Не знаю… но догадываюсь. Но я не буду наговаривать на человека, а доказать мне нечем.
– Скажи, – потребовала Сату.
Тот день сильно изменил ее. Всегда смешливая и легкая, теперь Сату будто жила с оглядкой, будто боялась, что вот-вот на нее обрушится что-то совсем страшное и непоправимое. Джалар вроде бы и пыталась говорить себе, что подруга просто переживает за Аюра, каждую минуту боится плохих новостей, но беда в том, что и сама Джалар чувствовала приближение чего-то огромного, такого, с чем ей не совладать.
Мон помолчала, вздохнула, но после невестиных гонок она мало в чем могла отказать Сату.
– Ну! – потребовала та, и Мон сдалась.
– Я думаю, это Шона науськала парней. Ведь Халан – ее двоюродный брат, а Чимек – лучший друг родного брата, а Лэгжин – сосед. Трудно ли уговорить…
– На такое? – щеки Сату стали совсем белыми. – Подумай сама, что бы они сделали со мной, не подоспей Аюр!
Мон покачала головой:
– Мы не знаем, Сату. Не знаем, когда бы они остановились и хотели ли вообще обидеть тебя? Может, им надо было просто не дать тебе дойти до места, задержать, отвлечь от Аюра.
Сату покачала головой:
– Ты не видела их, Мон. Они будто озверели. Ни слова не говорили. Только рычали и скалились.
– Может, специально, хотели запугать тебя? – предположила Джалар.
– Шона ведь приняла чуду Лэгжина, – сказала Сату. – Не брала бы, раз не хотела за него замуж. Зачем ей всех подговаривать?
Тогда Джалар рассказала ей, что видела в лесу: как Шона встала на пути Аюра, как он обошел ее, не взглянув, как она упала на землю и как подошел к ней Лэгжин. Сату побледнела еще сильнее. Глаза ее казались большими на бескровном лице.
– Но она не выглядит несчастной, – пробормотала Мон, прищурившись.
Да, Шона и правда выглядела довольной. Только с подругами совсем перестала общаться, все время пропадала где-то, но какой спрос с невесты? Айна с Нёной тоже в хлопотах и заботах.
Джалар хоть и не была согласна с Мон, но дышать стало легче. Ее вины не было ни в чем, но будто бы была. А после разговора отпустило.
* * *
Прошло два дня, и Джалар вместе с бабушкой снова пошла к Вире. Тхока приготовила какое-то особое снадобье Аюру, но дать его хотела сама. Джалар прятала в рукаве записку от Сату и постаралась проскользнуть в дом первой, пока бабушка с лойманкой обсуждали во дворе раннюю весну и как лучше собирать саган-дайлю.
У порога Джалар увидела чужие, но знакомые боты. «Наверное, мать пришла навестить Аюра, – подумала она, но тут же смекнула, что это не могла быть дочь Лося. – Такие удобные деревянные башмаки делает только наш Сарул, вон и метка его – рысий глаз. Кто же это?»
Джалар зашла в комнатку Аюра и увидела, как колыхнулась занавеска за кроватью. Она подскочила и отдернула ее, но наткнулась на потайную дверь. Которая уже захлопнулась перед ее носом, стукнула щеколда с той стороны. Джалар метнулась к окну, потом бросилась из дома, толкнув Виру, обежала дом лойманки и увидела, как несется по проулку Шона. Босиком.
Она вернулась в дом,