– Говорят, после таких психов, как наш ротный, в окопах легче. Я так и чувствую, что легче: я на тех врагов уже плевать хотел, не страшнее они унтера!
И Эгель коротко заржал, тут же заткнувшись: побоялся, что услышит начальство.
Про нас там болтали чудовищные вещи, но на Ричарда они не производили особенного впечатления.
– Ну ад, понятное дело, – говорил он, когда сослуживцы особо наседали с пропагандой. – Не маргаритки, враги, ясно. Бог даст, победим.
В общем, месяц Ричард кротко вкалывал на земляных работах, не особо жалуясь, даже когда стёр себе ладони до крови черенком лопаты. Учился стрелять и бросать гранаты. И как-то всё это его особо не задевало – и ещё он легко дружился с другими солдатами. Они к нему относились покровительственно, угощали, если удавалось раздобыться едой, – и я их хорошо понимала, на самом деле. Ричард-то тоже был готов помогать всем и каждому… Предполагалось, что ещё два месяца его команду будут обучать, – но в один не слишком-то прекрасный день им сообщили: всё, братцы, присяга и фронт.
Во время присяги Ричарда накрыло снова.
Принимал полковник Особого Ведомства, красивый, моложавый, подтянутый, в форме с иголочки – и, как увидел Ричард, с ледяными мёртвыми глазами. Как у мёрзлой отрезанной куриной головы. Пустыми. Вот от них-то Ричард и словил такой ужас, что чуть не грохнулся в обморок… но его, как ни странно, удержал древний текст перелесской присяги.
– Я клянусь государю и народу Перелесья жить и умереть за счастье и процветание нашей земли, – сказал он. – Любить и защищать страну, как мать, телом и душой.
Сказал – и дышать стало полегче. Но страх с этой минуты не отпускал Ричарда вообще.
По дороге на фронт ему снились дичайшие кошмары, настолько жуткие, что он вскакивал в поту. А как только новобранцы сошли с поезда, кошмар превратился в явь. Товарищей Ричарда выстроили на замызганном перроне – а поодаль, подволакивая громадные закопчённые крылья, прогуливалось чудовищное, тяжело описуемое нечто.
Из нестерпимых снов.
Ричарда затошнило от ужаса.
– Это – летающий Страж, – сказал новый ротный с ледяными мёртвыми глазами. – Стражи – наши самые мощные союзники. Летающая гибель еретиков-рыбоедов с побережья, будь они прокляты. Но запомните, ублюдки: любой Страж чует любого врага. Любого, ясно вам, падаль? Пока ты – или ты, урод – или вот ты – верны присяге со всеми потрохами, вы для Стража свои ребята. Но стоит какой-нибудь падле усомниться, замыслить предательство, попытаться удрать или сдаться в плен – она станет жратвой Стража ровно так же, как любой враг. Он предательство та-ак далеко чует! Вы удивитесь, ублюдки.
Тварь, похоже, эти его слова отлично понимала, потому что повернулась к несчастным солдатикам пустой дырой, которая заменяла ей башку, и выпустила из дыры клуб дымного огня. И за спиной у Ричарда кто-то грохнулся-таки в обморок, а ротный сквернейше выбранился:
– Кишки Господни, понаберут дохляков – только Стражей кормить годятся…
В этот момент Ричард и подумал в первый раз, что многое из красивых газетных слов – нестерпимая ложь. Какое тут всеобщее братство… прислали вот новое пушечное мясо, а этот летающий ужас – вроде надсмотрщиков за рабами. По разумению Ричарда, так за чистый свет не воюют. Невозможно.
А окопная братва ему добавила.
Стражами летающих тварей по ту сторону фронта никто, кроме господ офицеров, не звал. А имя такому было «жрун».
– И мёртвых после боя жрёт, и раненых, почём зря, – рассказывал пожилой солдат Грегор, что служил с самого начала мясорубки. – Он ведь, говорят, и души жрёт, их-то больше всего и любит, потому норовит среди мертвяков живого отыскать…
– Врагов? – спросил Эгель, содрогаясь.
– Кого придётся, – сказал Грегор и сплюнул. – Санитары не очень-то и торопятся… особенно под огнём. Так что, парни, молите Бога, чтоб сразу убило.
Новобранцы качали головами, сомневались – но Ричард понял, что это правда. После присяги его странный Дар обострился – и он стал болезненно чувствителен к вранью. Не только сам Грегор верил в то, что говорил, – это вообще от него не зависело. Просто факт.
Жруны охотятся на живые души.
И это Ричарду было настолько нестерпимо страшно, что захотелось сунуть винтовку в рот и нажать ногой на спуск. Остановило одно: кто ж спасается от дождя в озере? Это ведь выйдет, что Ричард нарушил присягу, сбежал – и его душа прямиком угодит в кошмарную пасть на брюхе жруна.
О целях войны здесь разговаривали, не питая особых иллюзий.
– Тамошняя мёртвая королева прицеливалась наши земли забрать, с папашей своим, праправнуком Дольфа, – говорил тот же Грегор, здорово подкованный в политике. – С ней некроманты, они её мёртвую подняли и в куклу вселили, а убил перелесец – вот она и решила мстить. С ней ад идёт, некроманты, мёртвые куклы, драконы… оттого и наш государь завёл особистов, ведьмаков, чего уж – чтоб защититься, значит, от ада адом же.
– Да, ребятки, никакому братству не бывать. Чародеи с двух сторон рубятся за власть и за землю. Господь небось, о нас и думать забыл: грехи-то какие страшные… Не отмолить. Видно, помирать нам всем тут.
– К Господу попасть, – мечтательно сказал старый вояка с рубцом над бровью. – Все погибшие за свою землю, короля и товарищей – сразу на лоно Господне…
– Ага-ага. К жруну в пасть не хочешь?
– Мы победим – хоть будем под своим королём… Кукла, говорят, поклялась править только мёртвыми, одни некроманты и мёртвые ей и служат. И нас тем же порядком сперва поубивают, после поднимут бездушных. Чего уж хуже…
– Я вот смотрю на всё это… головой об угол или углом об голову – разница-то не слишком большая…
– Я вот что думаю, – робко вставил Ричард. – Если ад с той стороны, что ж наш государь не отмолил? Святая Земля же нам – союзники. Написал бы Святейшему Отцу нашему…
– Э, сынок! – мрачно сказал Грегор. – Видать, молитвы не особо помогают. Когда Проклятый Дольф армию мертвяков до столицы вот столечко не довёл – как уж государь Ричард молился! Власяницу, говорят, под кирасой носил – не помогло. Винную Долину, Голубые горы – тю-тю, прогадили. Ад силён. Государь Рандольф – благой король, говорят, а что толку…
– Господь зрит, не вмешиваясь, – хмыкнул Лерой из новобранцев. – Ты ж небось знаешь, семинарист!
– Господь не вмешивается, а аду только дай…
Тут были простые хорошие парни. Это Ричарда чуть обнадёжило. Но общая картина, которая ему открывалась, была нестерпимо ужасной. До оторопи.
Ричарду очень захотелось поговорить с капелланом. Он нашёл полкового наставника, но