– Ой, мальчики, – второй раз за день прошептала она, растекаясь от нежности. – Ты только береги себя. – Она не удержалась и боднула лбом Смородника в плечо, даже сквозь одежду ощутив его тепло. От него пахло сигаретами, бензином и чем-то сладким – так странно и в то же время уже привычно настолько, что запах бензина даже не вызывал отвращения. Мавна знала, что так пахнет только от куртки, а если он переоденется в домашнее, то останутся только приятные ароматы лаванды, мяты, шоколада и совсем немного – табака, и пахнуть им будет преимущественно от волос и лица. – Если что-то пойдёт не так, зови на помощь, пожалуйста. Это правда не стыдно. И напиши мне, когда Варде вернётся, хорошо?
Смородник удивлённо посмотрел, как она прижималась головой к его рукаву, и тепло улыбнулся:
– Договорились.
* * *
Туманный город снова встретил Варде холодом и ветром, такими промозглыми, что от досады захотелось плакать. Проклятое место, ну неужели тут никогда небо не бывает ясным? Что нужно сделать, чтобы оно стало хоть немного приятнее?
Поёжившись, он втянул голову в плечи и угрюмо пробрёл вдоль улицы. Снова к остановке подкатил троллейбус без машиниста, и снова по тротуару катились осенние листья. Всё как всегда. Ничего нового, даже тошно.
Но и от себя делалось тошно. Если бы не Мавна, как долго он бы сопротивлялся? Да сколько угодно, лишь бы не поддаваться чародею. Надо бы ясно дать ему понять, что Варде только сам принимает решения. И никакой чародей ему не указ.
Зажмурившись, Варде несколько раз глубоко вдохнул. Воздух пах дикой острой свежестью, как после сильной грозы: озон, асфальт, сырая земля, потоки воды и колючие укусы ветра. Прохлада пробиралась под кожу, выстуживала из него остатки тепла и жизни, которую он так берёг. Темень, а ведь и кровь в банках скоро закончится. Что тогда делать? Сжирать курьеров с пиццей?
Если подумать, то он сейчас может обрести свободу. Просто материализоваться в любой точке города, и всё. Ограбить жертву, снять жильё или хотя бы койку в хостеле.
Но тогда до него могут добраться приспешники Калеха. Так что нужно признать, огни вокруг дома защищали не от Варде, а самого Варде.
– Да чтоб этот чародей провалился, – рыкнул Варде, открыл глаза и угрюмо поплёлся в сторону торгового центра.
Но площадь перед стеклянно-бетонным зданием оказалась оцеплена. Красно-белые ленты натягивались на ветру, намотанные на переносные ограждения, и в целом площадь выглядела ещё более заброшенной, чем что-либо в Туманном городе.
– Что за ерунда, – пробормотал Варде.
Только сейчас Варде стал понимать, что в целом с площадью что-то гораздо больше не так, чем он предполагал.
Запах. К привычной сырости и гнили прибавился новый, совсем чужеродный для этого места. Запах гари. Но тут, под болотами, он был ещё хуже, чем доносящийся от живых чародеев. Вонь горелой головни, которую сунули в стоячую несвежую воду. Запах отсыревшего угля, больше не дымящего, но оттого ещё более мерзкого.
– Что за бред?! – возмутился он ещё громче, совсем ничего не понимая.
Варде попытался напрячь зрение и слух. Тут всегда было такое ощущение: полусон-полуявь, будто на голову надели непрозрачный мешок и лишь позволяют додумать несуществующие образы и звуки. Но должно же тут быть что-то истинное? Что-то, принадлежащее не воображению гостя, а самому Туманному городу?
Варде изо всех сил всмотрелся в полумрак. В настоящих, живых Сонных Топях за торговым центром была улочка с тополями. Здесь же только мерцала дымка, переливаясь от тёмно-серого до бордового. Будто за зданиями бушевала песчаная буря, скрадывающая очертания деревьев, домов, не позволяя оценить пространство.
Со звуками дела обстояли не лучше. Уши словно заложили ватой – или залило болотной водой. Через пелену пытались пробиться неясные крики, шум и гул, но всё смешивалось в неясное месиво. Нарастало, словно гудение ветра, спадало, сменялось звонкой тишиной – и разрасталось с новой силой. Смешивались неясные голоса, и Варде даже не мог понять, кому они принадлежат и на каком языке звучат.
Мавна. Он здесь ради Мавны. Чтобы её руки вновь грели его, чтобы её мягкие губы ласкали, а в уши проникал её манящий шёпот.
Жаль, что он не догадался захватить с собой из живого мира что-то материальное. То, что можно было бы сжимать в ладони и напоминать себе: болото его не затянет, не растворит его мысли и не сотрёт ощущения. Он не отсюда. Он живой – почти живой, правда ведь? – он с поверхности, он дышит и мечтает, чувствует и любит. Ему нельзя теряться здесь.
Варде лихорадочно ощупал себя. В карманах пусто. На шее тоже ничего нет, никакого украшения. И тут он вспомнил: этот свитер он ведь нашёл в секонд-хенде. Мавна нашла. Цвета хаки с тёмно-зелёными полосами. У него в гардеробе таких зелёно-полосатых свитеров было штук сто, все похожие, но в то же время разные. Теплее и холоднее, более мягкие и более колючие, в полоску и в ромб, болотные, травянистые, бутылочные, салатовые, изумрудные… Но у этого свитера на рукаве была дырка. Варде и сам мог бы поставить заплатку, но Мавна решила иначе.
Заплаткой стал кусочек тёмного фетра, на котором она вышила грибы и веточки папоротника, а под папоротником – маленького лягушонка. Стежки были совсем крошечными, пусть и не совсем аккуратными, но Варде не переставал умиляться им.
Он перевернул рукав так, чтобы видеть вышивку на заплатке. Стиснул фетр пальцами, ощутив подушечками тёплую неровность ниток. Зажмурился и выдохнул.
Ноги стоят на асфальте. В лёгкие входит воздух. Прохладный и влажный, но воздух. Не болотная прель. На нём надет свитер. Обыкновенный человеческий свитер с поверхности, который чуть колется вокруг шеи и на груди. А под пальцами – то, что сотворила Мавна. Его тёплый якорь в мире живых. Его заботливая и земная девушка. Это её маленькие пальцы вытягивали нитки из мотков и протыкали иголкой фетр. Это в её голове рождался рисунок. Это она вшила в его свитер частичку своей души и своего тепла.
– Проход запрещён! Не двигаться!
Сквозь гул и несмолкающий неясный шум вдруг пробился чёткий мужской голос, грубо окрикнувший Варде. Запахи стали резче, он открыл глаза и понял, что площадь с торговым центром тоже будто бы выступила из дымки.
Только навстречу ему бежало пятеро людей в костюмах химзащиты, размахивая