— Гляну пейджер? — громко спросил я.
— Да без базара, — отозвался Газон.
Нажал на пейджер — непрочитанных сообщений нет. Мигает иконка — перечёркнутый динамик. Так, ну-ка. Я открыл старые. Удалены все, кроме одного, совсем нового:
«Посёлок улица Нагорная дом 26».
По времени Газон не успел бы его проверить, оно пришло после того, как началось собрание. Причём часы на самом пейджере не сбиты. Но он же говорил, что ему могут прислать адрес, если найдут Вадика.
— Саня! — позвал я. — У тебя сразу прочитанным отмечается или что?
Газон пришёл в коридор. Увидев адрес в сообщении, он нахмурил лоб, а потом отошёл на два шага, где висели куртки, и проверил карманы своей.
— Нету, — сказал он.
— Что там было?
— Ствол, — проговорил Газон. — Пропал. И ключей от «восьмёрки» нет.
— Зачем с ним ходишь? Повяжут же.
— Потому что сам хотел вопрос закрыть, чтобы вас не подставлять! — со злостью сказал он. — Специально звук вырубил! Свалил бы потом, уехал бы и стрельнул гада! А вы бы не при делах остались! Где я его посеял только? Или…
Он стоял передо мной с широко раскрытыми глазами, но в них была паника. Газон решился на такое сам, но его опередили. И его пугало, что кто-то другой сейчас подставится.
— Ствол взял Шустрый, — медленно произнёс я. — Увидел адрес, взял ствол.
— Но ему-то это зачем? — удивился он. — Он чё, реально так сделает?
— Ты ещё не понял? Думаешь, почему он так себя вёл со всеми? Он прощался.
Потому что услышал, что нужно, и решил закрыть вопрос сам, чтобы вытащить остальных. Ведь ради остальных он и раньше шёл на всё.
И я понял: вот то, что могло случиться с ним в ту первую мою жизнь. Он не просто взял вину на себя. Не просто признался.
Шустрый прикончил Вадика: и за Самовара, и чтобы Митяев не дал показания. А сам сел и после погиб в колонии. Может, была месть от братвы, что он нарушил схему, как привлечь умелых бойцов. Может, что-то ещё.
Но это было тогда, а то, что случится в этой жизни, теперь зависит от меня.
Нужно не просто догнать и остановить его. Нужно сделать так, чтобы свидетель молчал, но мы сами были к этому непричастны.
И для этого придётся снова драться самому. Жёстко, но так было нужно. И хитро, иначе нам не жить.
Ведь если ничего не делать — наше братство снова исчезнет.
— Халява, заводи свою колымагу! — приказал я громким голосом, как в те времена, когда был сержантом на войне. — Поехали!
Глава 17
— Точно получится? — спросил Халява, съезжая с моста через реку. Он ехал в рубашке, забыв накинуть куртку, ведь слишком торопился. — Ты куда звонил-то?
— Потом об этом, — я смотрел вперёд. — Надо Шустрого догнать. Чтобы его на месте не взяли с пушкой, или повяжут всерьёз.
— Может, менту тому позвонить? — предложил Царевич, сидящий сзади. — Он свяжется, с кем надо, гаишники тормознут на выезде. Штраф, конечно, будет, что без прав и без доверенности, но Газон же не будет заяву писать на угон.
— Да нет, конечно, — подал голос Газон. — Просто настучу по его башке, чтобы…
— Гаишников нельзя, — сказал я. — У Шустрого ствол, он на взводе. Если выстрелит…
Стало тихо. Но лица решительные, готовы действовать, даже рискуя собой. Просто у всех на уме мысль, чтобы не зацепило других. За себя боятся, да, это естественно, но и за остальных страшнее. Потому что там человек, находящийся рядом, был близок, как кровный родственник, и даже сильнее.
Зелёная «восьмёрка» Газона, на которой ехал Шустрый, показалась впереди. Машина это резвая, в городе удобная, и даже на БМВ хрен догонишь. Да и догонялки устраивать — опасно. Не кино же, разбиться можно всей толпой.
Но мы уже покинули город, и впереди только железнодорожный переезд, за которым идёт длинная прямая дорога к посёлку при химкомбинате. Кстати, тот самый переезд, из первой жизни, на котором я тогда и остался.
Состав с цистернами ехал в сторону станции, но семафор на переезде уже моргал красным, правда, шлагбаумы ещё не опустились. Шустрый проехал, мы следом, и шлагбаум опустился за нашей спиной.
Славик втопил педаль в пол, и мощный двигатель БМВ зарычал. «Восьмёрку» видно хорошо, как и её номер, старого образца, с четырьмя цифрами 11–23. Но Шустрый сильно не гнал, хотя точно нас заметил. Будто опасался, что мы ещё в аварию все вместе попадём.
— Если сбоку заедешь, мы ему помаячим, — сказал Царевич.
— Да он же упрямый, — проговорил Халява сквозь зубы. — Дерёвня, блин, упёртый, как осёл. Вот я ему настучу, гаду! Он чё? Совсем уже?
— Всё равно надо его тормозить, — Руслан говорил спокойно, но твёрдо.
— Знаю. Эх, батя меня убьёт, — Славик хмыкнул. — Теперь точно в Таджикистан отправит, на границу, мать его…
— Ты чё собрался делать? — Газон догадался, но было поздно.
БМВ ускорился. Бац! Меня бросило вперёд, но не сильно, а вот Халява сматерился — немецкая подушка безопасности ударила его в лицо. Он затормозил, и мы остановились. «Восьмёрка» с помятым задним бампером рванула дальше, но резко остановилась.
— Вы чё там? — Шустрый вышел из машины и пошёл нас проверять.
Халява с матами пытался выпутаться из ловушки, а мы выбрались из машины. В целом, не так сильно, но ремонт такой дорогой тачки встанет в копеечку. Ладно, это хрень, разберёмся.
Я остановился перед Шустрым.
— Отдай ствол, — сказал я.
— Не, — он замотал головой.
— Дай мне, — я протянул руку.
— Ты не понимаешь, Старый, — его голос звучал иначе, злее. Глаза расширены, руки тряслись. — Иначе нельзя.
— Это ты не понимаешь, Борька. Мы придумали, что можно сделать. Как выбраться из этого. Отдай пушку.
— Не, я щас поеду, — он быстро-быстро закивал, — и прибью падлу. Тачку брошу подальше, чтобы Газона не подставлять, и дойду пешком. Завалю, а потом скажу, что я один был, и с журналюгой тоже я был. Один! Ещё кого-нибудь назову, кто там остался, пацаны на том свете в обиде не будут.
— Боря, — спокойно