Изя мгновенно подхватил мою мысль.
— Конечно! Мы сейчас же наймем здесь охрану и рабочих, — затараторил он, — снабдим всем, чем нужно, и отправим их. Пусть ищут, ставят столбы, готовят плацдарм!
— А мы с тобой, — я посмотрел на него, — возвращаемся на Амур. Мы добудем там столько, чтобы к осени вернуться сюда, рассчитаться с этой купчихой и встретить наших людей с Бодайбо. Да и с остальными обсудим, думаю, они не откажутся стать акционерами «Сибирского золота».
— Гениально! — выдохнул Изя. — Ой, Курила, я же говорю, без этой бабы нам будет только легче!
Я усмехнулся. Напряжение спало, сменившись азартом общей игры.
— Тогда за работу, Изя, — сказал я, хлопая его по плечу. — У нас мало времени и еще меньше денег. Считай все до последней копейки. Завтра начинаем нанимать людей.
Следующий день взорвался суетой. Наш унылый номер на постоялом дворе превратился в штаб-квартиру. С самого утра я и Лемешев, сухой и точный, как логарифмическая линейка, расстелили на столе имеющиеся карты. Мы намечали маршрут, определяли ключевые точки для разведки и составляли подробный список необходимого.
Изя, получив от меня остатки наших наличных, улетел в торговые ряды, как вихрь. Я слышал доносящиеся со двора обрывки его яростного торга с местными купцами. Он выбивал скидки на муку, солонину, порох и свинец с таким азартом, словно от этого зависела не просто экономия, а его собственная жизнь.
Мышляев же, получив приказ нанять два десятка бойцов для охраны экспедиции, устроил «смотрины» прямо во дворе постоялого двора. Он молча оглядывал очередного бородатого таежника или отставного казака, задавал пару коротких, тихих вопросов и либо кивал, либо мотал головой. К обеду вокруг него уже стояла дюжина угрюмых, но крепких мужиков, готовых за хорошее жалованье идти хоть к черту на рога.
Работа кипела. В этом хаосе рождался костяк нашей новой, независимой операции. Мы действовали быстро и решительно, пытаясь за несколько дней сделать то, на что у других ушли бы месяцы.
К обеду мы с Изей наконец выкроили час, чтобы перевести дух и поесть. Мы сидели в углу шумного, гудящего трактира, обсуждая первые успехи.
— Эти кяхтинские купцы — настоящие разбойники! — возмущался Изя, уплетая щи. — Но я таки выбил из них еще десять процентов скидки! Говорят, даже Верещагина не всегда может…
Он осекся на полуслове и посмотрел мне за спину. Я почувствовал, как изменилась атмосфера за нашим столом. Шум трактира, казалось, отодвинулся на второй план. Я медленно поднял глаза.
Дверь трактира была открыта, в проеме стоял солидный, властный господин лет пятидесяти в дорогой собольей шубе, распахнутой на груди. Рядом с ним — двое помощников с цепкими, внимательными глазами. Вошедший не спеша оглядел зал, его взгляд скользнул по остальным посетителям и остановился на мне. Он не искал. Он знал, где я сижу.
Медленно, с уверенностью хозяина, он пошел прямо к нашему столу. Люди инстинктивно умолкали и расступались перед ним.
Я поставил кружку на стол. Внутри все собралось в холодный, тугой комок. Волк сам пришел в логово.
Он остановился у нашего стола и посмотрел на меня сверху вниз. Его глаза, светлые и колючие, оценивали меня — не как человека, а как препятствие или ресурс.
— Господин Тарановский, я полагаю? — Его голос был спокойным, с легкой хрипотцой, голос человека, привыкшего отдавать приказы. — Наслышан о вашей бурной деятельности в нашем тихом городе.
Он позволил себе легкую, хищную усмешку.
— Позвольте представиться: Михаил Александрович Сибиряков. У нас, кажется, нашлись общие интересы на севере. Не уделите мне минуту вашего драгоценного времени?
Глава 9
Глава 9
Изя, услышав слова нашего визитера, замер, словно подавившись. Его вилка с глухим звяканьем упала на тарелку. Я же, напротив, вдруг почувствовал, как глухое напряжение и досада отпускают, сменяясь холодным, ясным азартом. Определенно, этот тип пришел сюда не для того, чтобы выпить. Теперь становится по-настоящему интересно!
— Уделим, отчего ж не уделить, — спокойно ответил я и широким жестом пригласил незваного гостя сесть на стул напротив. — Присаживайтесь, Михаил Александрович. Трактир, конечно, не лучшее место для бесед, но за неимением гербовой, как говорится…
Сибиряков усмехнулся, небрежно скинул шубу на руки подоспевшему помощнику и тяжело опустился на стул. Изя рядом со мной, казалось, перестал дышать.
— Не могу согласиться, — начал Сибиряков, внимательно разглядывая меня, словно лошадь на ярмарке. — Подчас самые важные, миллионные дела вершатся именно вот так вот — в кабаке, за самоваром, а не в кабинетах и не в столичных салонах. У нас здесь, в Сибири, все по-простому!
Он поочередно посмотрел на нас с Изей, видимо, ожидая возражений. Тут к нему подскочил угодливый половой, но купец отогнал его нетерпеливым жестом.
— Вот ведь какое дело-то, господа хорошие, — как будто ни к кому конкретно не обращаясь, продолжал он. — Золото — дело тяжелое, опасное да неблагодарное. Думаете, отыскал жилу и все — бога за бороду ухватил? Ошибаетесь! Там еще ох как много всего надобно предвидеть и предусмотреть! Привезти на прииск харч и инструмент за тысячи верст по бездорожью, — начал он загибать толстые, унизанные безвкусными перстнями пальцы. — Да потом еще удержать в узде рабочих, которые при первом же слухе о фарте готовы глотку друг другу перерезать. Договориться с исправником, со становым, чтобы не совали нос не в свои дела. Сбыт, опять же. Лихие люди. Казаки. Водка, буть она неладна. Прииск — это тыща бед, так я вам, господа, скажу!
Я молча кивал, делая вид, что действительно его слушаю, и пытаясь понять, что за игру он затеял. Самое интересное — купец всем своим видом старался дать понять, что хочет с нами подружиться. Он словно вводил меня, новичка, в курс дела, причем по-доброму, почти по-отечески. И от этой фальшивой доброты по спине побежал холодок.
— А вы, говорят, не из боязливых, — продолжал он, совершив едва заметный поворот в разговоре. — Замахнулись на большое дело. «Сибирское Золото»… Любопытное название. Акционерное общество, как я понимаю? Это по-столичному, с размахом.
— Михаил Александрович, — сказал я, откидываясь на спинку стула и глядя ему прямо в глаза. — Давайте оставим эти сибирские присказки. Вы пришли сюда не для того,