Перед красным уголком стоял аналой, по обеим сторонам которого виднелись крепления подсвечников.
Это ещё не домашняя церковь, но уже намоленное место, где искали подмоги страждущие. Воздух в помещении был насквозь пропитан благовониями ладана, возле аналоя в небольшом деревянном коробке высилась приличная горка огарков свечей, а на полке рядом с красным уголком стоял десяток толстых книг в мощных обложках. Надписи на корешках сделаны от руки и читаются не сразу, но видны. «Акафисты, Кондаки, Молебны, Каноны, Тропари», — перевёл бегло.
На большой постели, очень аккуратной и явно недешёвой, укрытая лёгким одеялом, лежала женщина, чей возраст назвать было затруднительно. Уже с порога было видно, как её подкосила болезнь. Кожа буквально иссушена и чуть ли не дублена. Приоткрытые губы суше хвороста в жару. Дыхания почти не видно. Волосы больше напоминают солому, хоть и тёмную.
Я подошёл к постели больной и по инерции, выработанной на «ноле», коснулся сначала шеи, продавив сонную артерию, а после лба. И ни одно, ни другое мне решительно не понравилось.
Пульс прощупывался настолько ненормальный, что это было видно даже мне, к кардиологии не имеющему отношения даже опосредственного. Слабый, редкий, не выше сорока пяти ударов в минуту. Но удары по силе напоминают последние попытки выжить. Будто сердце на пределе качало кровь, пытаясь протолкнуть её по сосудам, и уже было готово сдаться, не в силах вывозить этот звездец.
А второе… Не надо быть градусником, чтобы понять: опоздай местные с просьбой о помощи хотя бы на сутки — и я бы уже посетил остывающий труп. От исходящего жара буквально горела рука.
Двумя пальцами осторожно приоткрыл веко и увидел абсолютно безжизненный, почти остекленевший глаз. Он ещё дёргался, повинуясь командам головного мозга (ответственные за это мышцы ещё работали), но адекватной реакции на окружающий мир и раздражители не было. Больная никак не показала, что хоть как-то почувствовала мои манипуляции.
Я обернулся на Раду.
— Бегом на улицу. Мне нужна тёплая вода для обтирания.
— Так зачем же тёплая? — не поняла Ереньева. — Горячка же… надобно сбить жар… с колодезя надобно…
— Ты смерти матери хочешь? — осведомился в ответ. — Термический шок и остановка сердца? Не вопрос. Тогда за водой можешь не ходить. Сейчас так прикончу.
Лана повернулась к девушке.
— Главный врач Захария Ярославович очень расхваливал врачевательские познания мастера. Лучше сделать, как он велит. Я сама жива его стараниями. А мои раны, поверь, не самые лёгкие.
— Тёплый таз воды, — приказал я. — Быстро! Время пошло.
Раду буквально сдуло с места. Миг — и Ереньевой простыл след.
Мой взгляд вернулся к больной женщине.
Высокий жар, ощутимый даже без термометра. Бредовое состояние забытья. Иссушенная кожа и слизистые. Нестабильный слабый пульс, отсчитывающий последние удары сердца.
Налицо лихорадка. Причём, если правильно понимаю, белая. Но это полбеды. Хоть красная, хоть синяя. Проблема в том, что я наёмник, а не медик. Да, знаю способы сбить температуру в рекордные сроки. Да, могу помочь продержаться до прибытия квалифицированной помощи… Но я не врач. Вместе с тем Вещий, почему-то, был уверен, что у меня получится выходить больную, потому и поручил мне дело. Великий провидец что-то знает?
Но не знаю я. Что температура в зашкале — следствие выброшенных в кровь пироксинов, так это прописная истина. Что при температуре тела выше сорока двух градусов сворачивается белок в крови и наступает остановка сердца — тоже. Что при критически высоких значениях температуру сбивают любой ценой — иже с ними. А дальше-то что? Лихорадка может быть вызвана десятками причин. Химические, микробиологические, вирусные, бактериологические… На каждый яд — своё противоядие. Отравление полонием не лечат аскорбинкой. И глистов вместо керосина не выгоняют нашатырём. А ещё не в моих силах установить первопричину лихорадки. Симптомы сбить — да, смогу. Но поможет ли?
— Меня не будет какое-то время, — проронил я в пустоту. — Если кто-то из местных вернётся вперёд меня — скажите, что я ушёл добывать лекарства. Должен буду вернуться скоро.
И, полностью абстрагировавшись от окружения, не дожидаясь ничьих ответов, пробросил Путь до своего обиталища, шагнув в мой мир.
Теперь действовать надо не просто быстро, а бегом. Счёт, может быть, и не на минуты, но на часы точно. Мне очень, ОЧЕНЬ не понравился пульс больной. Нормальное сердце пациента так не бьётся. Даже, если я ошибся и подобный ритм не свидетельствует ни о чём смертельном, об этом свидетельствует жар. Свёртываемость белка крови — константа. Могу допустить, что в разных мирах разная биология, и местные могут переживать подобные температуры без последствий. Но проверять не хочется. Лучше поспешить и расправиться с температурой сейчас.
А что я могу? На дворе — что там, «за Гранью», что тут, дома — глубокая ночь. Из всей помощи у меня — интернет и аптека рядом. И ещё мои воспоминания с первой доврачебной помощи.
Аптечка в доме, как назло, почти пустая… Бинтов, шин, окклюзионных пластырей и гемостатических/противоожоговых комплектов — этого как грязи, из каждой сумки торчит. А вот жаропонижающее, растворы для внутримышечного введения, инструменты… Я не собирался открывать на дому лекарский пункт или лазарет. Потому и столь специфические вещи отсутствуют. Капельница есть, да. На тот случай, если станет херово так, что даже до «скорой» не доползу. Но не более того.
Значит, времени зря не теряем. Схватить пустую сухарную сумку от разгрузки вместо «авоськи», быстро на улицу — и до аптеки. Благо, что она под боком и круглосуточная.
На бегу закрывая за собой дверь и хватая со стола кошелёк с картами банков, набиваю перечень необходимого.
Термометр электронный. Дома есть, но искать надо. Не такой уж он и дорогой. Пусть будет.
Тонометр. Опять же, не конских денег стоит. Что-то мне подсказывает, что с давлением крови у нас тоже не всё гладко.
Стетоскоп… на хер с пляжа. Я не терапевт, аномалии слушать не умею. Даже, если услышу, не определю.
Спирт. Вата. Шприцы. Нужны? Пока не уверен. Но спирт и вата точно, чтобы ставить катетер в вену.
Что у