— Почти приехали, малышка. Скоро не будет больно, — и посмотрел на Святослава, уверенно правившего по улицам родного Петербурга.
Мы не стали ждать скорую, у меня тоже есть мигалка. Руслан Загоев достал на крайний случай. Я не борзый ленивый чиновник: мне понтоваться или бесить народ на дорогах удовольствия мало. Это мера для экстренной ситуации. Но даже со специальными сигналами поездка казалась запредельно долгой.
Я взглядом показывал Святу, что мы черепахи, но вслух был спокоен и уравновешен. Яна и без моих нервов напугала. Моя маленькая девочка и сильная женщина. Моя жена! Не хочет она замуж за меня, глупышка! Вот выпишемся из больницы и не то что в загс, в церковь пойдем! Я люблю ее. Очень люблю. Все что с ней связано люблю. И эту девочку, которая сегодня должна родиться, тоже буду любить. Она ее, а на остальное плевать!
— Мир… — позвала с искаженным болью лицом.
— Я здесь, — перебирал густые длинные волосы, мне тоже нужно успокоиться. — Я с тобой.
В Москву я позвонил: самолет готовился к вылету вместе с командой врачей. Адам Сафаров, светило отечественной хирургии. Он работал в Москве, в Штатах, у нас в клинике год, сейчас опять вернулся в столицу. Меня уверили, что операция хоть и сложная, но сегодняшняя медицина помноженная на квалифицированных врачей снижала риски до минимума. Даже вскрывать грудную клетку нет необходимости! Яну это пугало. Она боялась нового шрама. Такая глупость, когда речь шла о здоровье и жизни, но для нее это важно. Яна много лет комплектовала из-за этого и не хотела снова проверять свои нервы на прочность. Она женщина, ей важна эстетика, это понятно. Адам Булатович заверил нас, что шрам будет под грудью, даже под микроскопом через год не найдем его! Мы много консультировались и за границей и у нас — если есть возможность сделать все идеально, почему бы не сделать. Лучшее для лучшей.
Меня лично пугало другое — кома. План операции составлен давно и с несколькими вариантами развития событий. Наш таков, что Яну после кесарева погрузят в медикаментозную кому, а утром проведут операцию. Это безопасно, но меня пугало до чертей. Кома… Четыре буквы и самые дурные ассоциации.
— Позаботься о детях, если что… — Яну увозили в операционную.
— Глупостей не говори, — погрозил дрожащим пальцем. — Я люблю тебя, — поцеловал в губы. Ее увозили с большими испуганными глазами, а я схватил халат — буду контролировать! — Я останусь на ночь, — повернулся к брату. — Поезжай домой.
— Уверен? — Святослав сомневался.
— Да, — мы обнялись, поддерживая друг друга. — Успокой детей.
Я и сам пока никому не звонил, не предупреждал. Все потом: пусть сначала родит и спокойно уснет. Я буду рядом, одну не оставлю. Буду охранять свою прекрасную королеву.
Операционная, яркий свет, бледное лицо. Я сжимал кулаки до хруста, сердце заходилось в бешеном ритме и замирало до полной остановки, зубы скрипели и мысленно крошились. Яну погружали в медикаментозную кому, подключали искусственную вентиляцию легких, готовили ко сну.
— Не бойтесь, Мирослав Константинович, — тихо произнес главврач, — это абсолютно безопасно. Она просто спит.
Я повернулся и смерил его стеклянным взглядом. Глаза пустые, я ощущал это: когда мне страшно, а рядом чужак — только так и нужно. Завтра важная операция, затем период восстановления и только потом можно будет расслабиться — ее сердце будет биться до старости для нас обоих.
— А доченьку вашу выходим, — меня, кажется, пытались подбодрить и утешить.
Я перевел взгляд на неонатолога за стеклом: он поместил совсем крошечный сверток в больничной пеленке в кувез.
— Она не дышит? — метнул взгляд в главврача. Почему младенца тоже подключали к ИВЛ?! — Почему?!
— Мирослав Константинович, малышка родилась недоношенной: легкие не до конца раскрылись, незрелая нервная и пищеварительная система.
Я начал хмуриться. Нет уж! Девочка должна чувствовать себя хорошо. Ее мама так рисковала ради этой малышки. Яна обязана проснуться и взять ее на руки!
— Вы только не нервничайте: степень недоношенности не критична, выходим! Через пару недель и дышать и кушать сама будет.
— А что она будет есть?
— Грудное молоко через зонт.
— Чье? — не понял… Она должна питаться молоком матери!
— В отделении много рожениц, а в первые часы жизни малышке хватит десяти грамм.
— То есть вы возьмете молоко каких-то чужих женщин?! А они здоровы? У них есть справки? СПИД, ВИЧ, гепатит и бог знает какой заразой?! — завелся не на шутку. Пока Яна не могла дать свою материнскую любовь и заботу, за этого ребенка отвечал я! Каюсь, мне пока сложно почувствовать себя отцом для этой крошки. Не поэтому что в ней какая-то чужая кровь, просто я слишком переживал за Яну. Сейчас в моем сердце не было места для кого-то еще. Только она. Все отошла на второй план.
— Уверяю вас, что наши роженицы здоровы и обследованы, — главврач тоже занервничал. Да, я сегодня полный неадекват. — Хотите увидеть дочь? — неожиданно предложил.
Дочь…
Я растерялся. Полная дезориентация. Но кивнул, послушно двинувшись за ним. Мы оказались в отделении детской реанимации: здесь было тихо, тепло и пахло кисленькой сладостью.
— Добрый вечер, Станислав Григорьевич, — засуетилась медсестра. Возрастная, опытная, кругленькая. Такая должна любить детей.
— Малышку недоношенную привезли. Нагорная, кило девятьсот, — выдал сухие факты главврач.
Нас подвели к кувезу, где под десятком трубок, каких-то пластырей и в памперсе явно не по размеру спала крошечная девочка с русым пушком на голове.
— На последнем УЗИ говорили, что вес плода два триста, — заговорил, полностью поглощенный хрупкостью малышки. — Почему она родилась меньше?
— Иногда из-за обилия околоплодных вод и их мутности могут быть погрешности в оценке роста и веса, — ответили тихо.
— Когда моя жена сможет… — почему-то голос охрип. Девочка открыла глаза и смотрела на меня: голова на бочок, губки бантиком, личико сморщенное, но ничего, симпатичное. Маленький гномик.
— Думаю, через пару дней нужно будет пробовать сцеживаться и кормить малышку через зонт. Через неделю, надеемся, молодая мамочка приложит дочь к груди, — ответила медсестра. Я улыбнулся. — А глазюки ваши, — неожиданно хмыкнула. — Папкина девчуля.
Я тихо засмеялся. Стало приятно, хотя и невозможно. Но этой девочке нужен папа. Детям всегда нужны родители.
— Имя придумали? — медсестра разговаривала со мной так просто, что стало легче на душе. Все будет хорошо! Просто не может не быть!
— Аврора, — посмотрел на малышку. — Тебя зовут Аврора Мирославовна Нагорная.
Заря. Новый день. Свет и Надежда.
— Хорошее имя, — благосклонно кивнула нянечка.
— А можно? — дотронулся до стеклянной крышки. Не знаю зачем, но мне захотелось коснуться крохотных красных пальчиков.
— Нет, — покачал