Но японцам прилетевшая плюха всё же пришлась не по вкусу, и «Чиода» начал забирать влево, стремясь укрыться за «Асамой». Пока же он это проделывал, я успел всадить в него ещё три снаряда. Как результат, тот активно задымил от возникшего пожара, а шкафут заволокло густым облаком пара.
Ладно, с этого пока довольно, теперь займусь «Асамой», который из-за наших метаний успел сократить дистанцию до двадцати трёх кабельтовых. Пока всё ещё далековато, но как вариант — заставить самураев обмочить штанишки. Отчего бы и нет? А то я наблюдаю возникающие раз за разом всплески рядом с бортом и носом крейсера, и ни одного попадания. Впрочем, по моим сведениям, их и не должно быть. Русские моряки сражались отважно, но, увы, неумело. Потому что рыба гниёт с головы, а из Руднева при всей его храбрости, как ни крути, командир корабля получился слабоватый.
В «Асаму» я попал первым же выстрелом. И снаряд довольно уверенно пробил его правую скулу, лишённую брони, проделав аккуратное круглое отверстие и скрывшись в его утробе. Чего он там наворотил, непонятно. Потому что на ход и боеспособность никак не повлиял. Но это сейчас. В неспокойное море ему лучше не выходить. Потонуть вряд ли потонет, но проблем хлебнёт полной ложкой.
Матросы работали как проклятые. С одной стороны, шестнадцать человек обслуживали одно орудие, с другой, видимый результат всегда воодушевляет. Попадание в «Асаму» они не заметили, как не наблюдали и по «Чиоде», но то, что тот загорелся и запарил, не увидеть попросту не могли.
Ещё два выстрела в основную боевую единицу адмирала Уриу без видимого результата. Были бы нормальные снаряды, тогда совсем другое дело, а так, считай, болванками швыряюсь. Фугасы, которым отдают предпочтение японцы, у нас и вовсе смешные. Кило бездымного пороха. Против брони. Ага. Да курам на смех!
А вот это уже совсем другое дело. «Чиода» начал вываливаться из-под прикрытия «Асамы». Будь я проклят, если у него не заклинило руль, и он сейчас не выписывает циркуляцию!
— Братцы, наддай! — выкрикнул я, бешено вращая маховики, наводя орудие на всё ещё дымящийся, хотя уже и не парящий крейсер.
Первый снаряд лёг с недолётом. Зато второй я впечатал ему точно в броневой пояс практически по ватерлинии. Дистанция для бронебойных снарядов не очень и увеличивается, но и броня у самурая не такая серьёзная, как у его старшего брата. Словом, я проделал в борту аккуратную такую дыру, в которую время от времени захлёстывало воду. Чего там натворил мой подарочек внутри, без понятия.
Следующий попал в борт выше броневого пояса, как и третий. Четвёртый упал с незначительным недолётом. Зато пятый вновь ударил в броневой пояс, и на этот раз не только проломился сквозь него, но и сбил бронеплиту, проделав изрядную пробоину с рваными краями. Скорее всего, это наворотили обломки своей же брони. И вот туда-то вода устремилась бурным потоком.
Вообще-то, всех этих подробностей я рассмотреть не мог. Не та кратность у прицелов. Мощного же бинокля у меня попросту нет. Увы. Единственно, что оставалось, это фиксировать попадания, а с результатами своей стрельбы я ознакомился несколько позже. Пока же «Чиода», получивший очередное попадание, снёсшее одно из его стодвадцатимиллиметровых орудий, приближался к мели у острова Йодольми.
Потонуть после полученных повреждений кораблю не грозит, и выбрасываться на мель нет смысла. Получается, причина в проблемах с управлением. Ну и инерция, куда же без неё-то. Так-то я уверен, что машины уже отрабатывают задний ход, но не судьба, сдаётся мне, крейсер всё же основательно сел на мель и даже чуть накренился. Не погиб, но из строя вышел надолго. Вот и ладушки.
И тут меня, что говорится, прелестно ахнуло. Очередной восьмидюймовый фугас с «Асамы» рванул у нас за спиной. Меня бросило на палубу, накрыв сверху чем-то тяжёлым и относительно мягким. Голова вновь взорвалась нестерпимой болью, а перед взором повисла красная пелена.
Глава 2
Доброволец
Я открыл глаза и разочарованно констатировал, что находиться в беспамятстве было куда приятней. Никакого сравнения с безвременьем, потому что я вообще ничего не помню, просто провалялся бесчувственной тушкой. Но стоило прийти в себя, как тут же вернулась боль. Ну сколько можно-то⁈
— Как вы себя чувствуете, Олег Николаевич?
Я обернулся на голос и увидел стоящего надо мной Храбростина, старшего врача крейсера. Ну, всё правильно. В первый раз, приняв меня за погибшего, сволокли в душевую, а коль скоро подаю признаки жизни, значит, на кормовой перевязочный пункт, где и заправляет наш второй медик.
— Благодарю, Михаил Николаевич, хреново, — ответил я.
— Ну, всяко лучше, чем Борейчук, принявший на себя осколки, предназначавшиеся вам, — качнув головой, подбодрил меня врач.
Так вот что или, вернее, кто навалился на меня до того, как я отключился. Спасибо тебе, братец. Я обратился к своим знаниям и не удержался от вздоха. Согласно изученных мною материалов, во время моей третьей реинкарнации этот комендор остался в живых. Уж не знаю, как оно было в моей реальности. А вот тут из-за моего вмешательства погиб. С другой стороны, и мичман Кошелев в списках экипажа «Варяга» не значился. А значит, события могут серьёзно отличаться от известных мне. Как, впрочем, наличие этого офицера на борту крейсера может быть единственным отличием от моего мира. Мультивселенная бесконечна.
— Что бой? — спросил я врача.
— Мы приблизились к гавани Чемульпо, и японцы отстали. Наверное, боятся попасть в корабли нейтралов.
— Потери большие?
— Сколько точно не знаю, но погибших много. Только рядом с вами убило пятерых и тяжело ранило семерых. Лёгким испугом вместе с вами отделались только четверо.
— М-да. Повоевали.
— Это точно. Но, с другой стороны, «Чиода» получил серьёзные повреждения и сел на мель. В «Асаму» мы, похоже, ни разу так и не попали.
— Попали. Я лично всадил в него три снаряда. Но, кажется, ему это что слону дробина.
— Мне матросики говорили, что это именно вы нашпиговали «Чиоду». А так получается, ещё и по «Асаме» отметились?
— Я умею стрелять.
— Отчего же тогда не проявили свои таланты во время последних стрельб? Глядишь, и результаты крейсера были бы не едва ли худшие по эскадре.
— Просто талант наводчика проявился после того, как мне прилетело по голове.
— Понятно, что ничего не понятно. Ладно, отдыхайте,